Роуз Хайтауэр отказывалась с этим мириться, она кинулась на Дориана хлёсткой волной юбок и волос:
— Прекрати, глупый ты, глупый человек! Проклятье, Дориан, я не позволю тебе выбросить свою жизнь на ветер, как какую-то дешёвую безделицу, — возразила она. Роуз была высокой женщиной, но Дориан Торнбер был человеком-горой, а она всё же цеплялась за него разъярённой кошкой, молотя по нему кулаками.
Потрясённый, Дориан остановился — за проведённый им в Албамарле год он ни разу не касался Роуз, и единственные слова, которыми они обменивались, были выверенные речи культурного общества. А теперь она повисла на нём подобно какому-то обезумевшему дикому существу — картины абсурднее он и представить себе не мог. У него появился внезапный позыв поцеловать её, но Дориан мгновенно его подавил:
— Леди, я думаю, что мы, наверное, оба переутомились, — сказал он, и начал отцеплять её от себя. Он сумел поставить её обратно на землю, но Роуз упорно отказывалась его отпускать, и он решил, что заставить её ему не по силам.
Пенни сидела на земле, положив ладони Мордэкаю на грудь, сжимая его рубашку:
— Живи, будь ты проклят! Ты не можешь умереть. Нам ещё слишком много нужно сказать, — плакала она, и её слёзы оставляли мокрые пятна на ткани у него на груди. Боль и горе пересилили её, и она не задумываясь наклонилась, чтобы поцеловать его, игнорируя запачкавшую его лицо кровь. Она положила голову ему на грудь, пока её мир рушился — единственный человек, который был ей небезразличен, лежал замертво, и виновата в этом была она. А потом она услышала, как медленно бьётся его сердце. — Он жив!
На миг воцарилась тишина, пока все осознавали, что она сказала.
— Я говорю, он жив! Кто-нибудь, скачите за помощью, нам надо отвезти его обратно в донжон! — сверкнула она глазами. — Ты! — указала она на Дэвона. — Приведи кого-нибудь, да всех приведи… езжай!
— Я поеду, — сказала Роуз, но Пенни опередила её, подняв ладонь:
— Нет, вы мне нужны здесь, и я не доверяю ему без присутствия Дориана, — ответила она. Довольно скоро Дэвон оседлал своего коня, злясь на то, что ему приказывают, но боясь реакции Дориана в случае, если он воспротивится её приказам. Он быстро уехал прочь, направляясь в Замок Ланкастер.
Оставшаяся часть дня слилась в бешеную круговерть, пока Мордэкая переносили в замок. Пенни отказалась оставлять его в течение всего этого предприятия, не выпуская его из виду. Когда прибыл Марк, всё стало гораздо более организованным, и вскоре Мордэкай оказался в своей собственной кровати. Личный врач Герцога, Шон Та́унсэнд, был послан его осмотреть.
Комната была наполнена людьми, и доктор быстро погнал всех наружу:
— Мне понадобится немного уединения, чтобы осмотреть его, — заявил он, и большинство присутствовавших ушло. — Мисс, вам нужно уйти, мне едва ли пристойно осматривать молодого человека в присутствии женщины, мне придётся его раздеть.
Пенни не сдвинулась с места:
— Я его не оставлю. Так что с тем же успехом можете приступать.
Врач поглядел на неё, затем воззвал к Герцогу:
— Ваша светлость, если вы не против, я не могу работать в присутствии женщин.
Джеймс подошёл, потянувшись, чтобы взять её за руку, но она отступила прочь:
— Попробуй, и в следующий раз останешься с культёй… — зыркнула она на него. — Ваша светлость, — запоздало добавила она.
Герцог Ланкастера поглядел на неё какое-то время, что-то обдумывая, затем заговорил:
— Так и быть, доктор, вам просто придётся работать в присутствии леди.
— Мне придётся снять его одежду, ваша светлость, вы же не собираетесь позволять… — начал он.
— Я не собираюсь повторяться, сэр, приступайте к работе, — ответил он. Не сказав больше ни слова, Герцог покинул комнату. Сперва врач был раздражённым, но когда увидел, что Пенни не собирается поддаваться после того, как выстояла против герцога, смягчился.
Его первым действием стало снять с Мордэкая одежду, что оказалось трудным, пока Пенни не начала ему помогать. Он сначала странно на неё посмотрел, но промолчал. Закончив с этим, он аккуратно прошёлся по Мордэкаю, проверяя его шею и грудь, прощупывая его голову и заглядывая в его глаза и рот. Наконец он вздохнул, и встал:
— У него несколько надтреснутых рёбер, и я думаю, что одно из них, возможно, пробило его левое лёгкое. Также у него определённо сотрясение от удара по голове. Учитывая описание его падения, я удивлён, что ему не свернуло шею — её что-то защитило. Он должен был уже умереть.
— Ну, он не мёртв, что как вы собираетесь действовать? — спросила Пенни.
— Тут мало что можно сделать, но кровопускание может немного помочь. Сейчас я возьму мою сумку… — сказал он, направившись к чёрной кожаной сумке, которую оставил у двери.
Доктора делали её матери кровопускание, пока та не стала слишком слабой, чтобы пережить болезнь, забравшую её жизнь.
— Вы не будете делать ему кровопускание. У него и так уже достаточно крови вытекло, и если это — лучшее ваше предложение, то можете уходить, — сказала она, встав между доктором и кроватью.
— Отлично, вы, похоже, уже считаете себя доктором, — раздражённо сказал Шон Таунсэнд был раздражён — он уже имел дело с назойливыми родственниками пациентов, но эта женщина фрустрировала его сверх всякой меры. — Если очнётся, попытайтесь не дать ему опять заснуть, он может и не проснуться вторично. Но особо не надейтесь — он, вероятно, не переживёт эту ночь, — объявил он, и ушёл. Ей было слышно, как он бормотал что-то про упрямых женщин, выходя в дверь.
Внутрь просочились некоторые из тех, кто ждал снаружи, с беспокойно стремясь услышать, что сказал доктор. Пенни передала им слова врача. На их счёт разгорелась немалая дискуссия, но в конце концов большинство ожидавших ушло, и наконец остались лишь Марк, Дориан и Роуз.
— Тебе следует пойти отдохнуть, Пенни — волнением ты ему не поможешь, — сказал Марк.
— Я не уйду, пока он жив, — прямо заявила она. — Последуй своему собственному совету. Мне надоело, что люди говорят мне, что делать.
Он начал было спорить, но Роуз привлекла к себе его внимание:
— Оставь, Маркус, она не уйдёт, и я её не виню. Если хочешь помочь, попробуй не пускать сюда остальных.
— С этим я справлюсь, — сказал Дориан. — Буду снаружи — позабочусь о том, чтобы его благородие не вернулся, чтобы довершить начатое.
В конце концов осталась лишь Роуз, сидевшая вместе с Пенни весь долгий вечер, и до позднего ночного часа.
— Тебе нужно отдохнуть, Пенни, — наконец сказала она, когда дело шло к полуночи.
— Посплю здесь, — ответила Пенни.
— Здесь только одна кровать, и на ней лежит голый мужчина, — подняла бровь Роуз.
— Все и так знают, что я — загубленная женщина, что ещё они смогут обо мне сказать? Оставь меня, я буду лежать с ним до конца, — сказала она, не сводя взгляда с Мордэкая. Роуз кивнула, потом встала и ушла, не сказав ни слова.
