Он что-то прорычал в мою сторону, и я ощутил давящую на мой экран тёмную силу, пытающуюся разорвать его. Это меня беспокоило — уходившая на поддержание щита сила превышала ту, что была необходима для его уничтожения, и он мог быстро сжечь мои резервы, если бы продолжал давить. Я посмотрел на противоположную сторону помещения, и произнёс слова, которые берёг — слова огня и силы.
Ничего не произошло. Я чувствовал, что слабею, и понял, что перенапрягся. У меня не осталось сил, чтобы достичь моей цели. Мы были обречены. Дэвон снова надавил своей силой на мой щит, и я покачнулся, упав на колени. Оставались лишь секунды до того момента, когда у меня должна была кончиться сила. Я уронил меч, и увидел, как тот стукнулся об пол. У основания клинка было клеймо, клеймо Ройса Элдриджа. На миг я вспомнил его слова, когда он передавал мне меч: «Я делал его не для твоей мести. Я сделал его чтобы показать, что даже из пепла злодеяния и трагедии может подняться что-то прекрасное. Я сделал его, надеясь на то же самое для тебя. Используй его для себя; используй его, защищая людей, которые не могут защищаться сами, как это сделал бы твой истинный отец. Не навлеки позор на нас обоих».
Я встал, опираясь лишь на свою решимость. «Пи́ррен нье́н Э́елтос, Пиррэн стри́ктос Каэ́рэк!» — снова произнёс я, на этот раз открыв моё сердце, выплеснув в заклинание свою жизнь. В вольном переводе эти слова означали «Пусть воздух горит, обращая всё в пепел», и я не шутил. Воздух по ту сторону экрана расцвёл раскалённым, ярким пламенем. Я направлял своё заклинание не на людей, а на сам воздух.
Огонь погас за несколько секунд, и я ощутил, как что-то потянуло мой экран. Воздух внутри был весь израсходован, создав вакуум, и тот тянул мой экран на себя. Враги по большей части погибли, а те, что были ещё живы, задыхались. Дэвон всё ещё стоял, его собственный щит сберёг его, но у него выпучились глаза. Он открывал рот, пытаясь вдохнуть, но вдыхать было нечего, только дым и пепел.
Он начал биться своим разумом о мой щит, используя свою силу подобно тарану, даже не трудясь использовать слова. Он всё равно не мог говорить. Пока он боролся против меня, стало темнее, поле моего зрения сузилось, будто я стоял в туннеле. Я долгую минуту держал щит, прежде чем Дэвон упал, а потом я подержал его ещё несколько минут. Я должен был удостовериться, что он мёртв.
Люди кричали, и кто-то меня тряс, но я их игнорировал. Я отказывался отпускать моё заклинание, пока Дэвон Трэмонт не был вне всяких сомнений мёртв. Пенни стояла передо мной, и я видел, что она кричала на меня, но я не понимал её слова. Наконец она дала мне пощёчину, и экран обрушился. Воздух наполнили дым и пепел, и люди закашлялись.
Я посмотрел на неё:
— Зачем ты это сделала? — сказал я.
— Потому что ты убивал себя, идиот! — ответила она мне, и тут пол набросился на меня. Она попыталась меня поймать, но смогла лишь смягчить моё падение. Я посмотрел на неё снизу вверх; она никогда не казалась мне такой милой.
— Твой нос похож на картофелину, — со смехом произнёс я, и потерял сознание. «Дурость бессмертна», — думал я, погружаясь во тьму.
Глава 21
Наиболее крупным фактором, усложняющим исцеление любых ран кроме самых простых, является проблема восприятия. Некоторым волшебникам удаётся исцелять более сложные раны в своих собственных телах, но они терпят неудачу, когда встречаются с такой же проблемой в других людях. Их восприятие внутренних действий чужого тела затруднено ощущениями и восприятием их собственного тела. Немногие великие маги-целители нашли способ обойти эту проблему, позволявший им время от времени совершать чудеса, зачастую считавшиеся возможными лишь для богов. Великая трагедия заключается в потере знаний о том, как именно им это удавалось.
Еретик Маркус,
«О Природе Веры и Магии»
Очнулся я в тёмной комнате. Я долго лежал неподвижно, пытаясь понять, как я туда попал. Постепенно я осознал, что рядом со мной кто-то лежит, и миг спустя я определил, что это Пенни. Её с головой выдал храп, который стал хуже прежнего, вероятно — из-за её носа. Я скользнул рукой в её сторону, и обнаружил, что она была одета в ночную рубашку. Какая досада. Она зашевелилась, и храп прекратился — в темноте я почувствовал на себе её взгляд, хотя не был уверен, что она могла видеть, так как в комнате было хоть глаз выколи.
— Ты не спишь? — тихо спросила она.
— Не уверен, это могут быть и небеса, — ответил я, передвинув свою ладонь ей на плечо. — Наверное всё-таки не сплю, потому что на небесах все девушки голые.
— Идиот, мы думали, что ты умираешь, — сказала она. — Я думала, что потеряю тебя.
— Мне следовало сперва написать тебе письмо — тогда бы ты чувствовала себя лучше, — с сарказмом ответил я. Я уже упоминал свои бесподобные навыки общения с женщинами?
Она для разнообразия не разозлилась:
— Я не могла сделать это, не оставив тебе чего-то, не объяснившись, — сказала она, и мне не понравилось, как звучал её голос — в нём был глуховатый отзвук, будто она готова была расплакаться.
Я как мог постарался её отвлечь:
— А почему ты вообще попыталась убить Дэвона? Тебе настолько хочется умереть?
Она объяснила случившееся — её видение, убийство Отца Тоннсдэйла, и её решение извлечь наибольшую пользу из ситуации, избавившись от Дэвона Трэмонта. Я тихо слушал, поражаясь её хладнокровию. Эта милая женщина убила предателя, и полностью скрыла от меня этот факт. Потом она спланировала убийство, и я об этом совершенно не знал. Я бы боялся лежать с ней в одной кровати, если бы не был абсолютно уверен в том, что она была на моей стороне.
— У меня, по крайней мере, была хорошая причина для всего, что я делала. В отличие от тебя… ты пытался убить себя в конце, даже после того, как они все умерли, — закончила она.
— Неправда, я пытался удостовериться, что они были мертвы, — ответил я.
— Ты идиот, — парировала она.
— А ты — двойная идиотка, нос-картошкой! — остроумно ответил я. К счастью, на этот раз она распознала юмор в моей шутке, захихикала, и вскоре мы оба смеялись. Усталость накатила на меня волнами, и я решил ещё поспать. Прежде чем заснуть, я осознал, что не ощущаю её своим разумом. Я вообще ничего не ощущал. Я был слеп, но глаза-то как раз у меня работали.
На следующий день я проснулся рано утром, чувствуя себя потрясающе хорошо. По справедливости, мне полагалось быть мёртвым — но вместо этого я был голоден и чрезвычайно хотел пить. Пенни в комнате не было, поэтому я вызвал обслугу номера:
— Эй! Кто-нибудь! Я знаю, что вы снаружи, шайка стервятников. Я не мёртвый! Я хочу еду, и что-нибудь попить! — крикнул я. Вообще-то я не знал, находился ли кто-то у меня за дверью, так как видел только глазами. Но, видите ли, я умный — я знал, что каждый раз, когда герой сражает дракона, жители деревень всегда ждут снаружи, чтобы принести ему еду и выпивку. Обычно там ещё фигурируют благодарные девственницы, но я не думаю, что Пенни одобрила бы, попроси я о них.
