— Так ты ещё и обокрасть меня решил? Ты не лучше простого разбойника, — сказал он, сплюнув на землю.
— За твоё имущества потели твои люди. Ты отказался от прав на него, когда бросил их, — ответил я.
Он посмотрел на Пенни:
— Меч-то хотя бы верни.
Пенни зыркнула на него:
— Он перейдёт к кому-нибудь, кто будет защищать свой дом.
— Ты оставишь меня беззащитным на дорогах? — спросил он меня.
— Я думаю, что дороги ты найдёшь совершенно свободными, — одарил я его холодной улыбкой
* * *
Мы почти вернулись в Уошбрук, когда Марк заговорил:
— Ты же понимаешь, что всё это будет означать, когда он доберётся до короля?
Я ответил, продолжая смотреть вперёд:
— Примерно представляю.
— Тебя призовут перед советом. Он может даже лишить тебя титула, — проинформировал он меня.
— Я знаю, но если по совести, я не могу предоставить этих людей на волю судьбы. Думаешь, мне следовало поступить иначе? — спросил я.
— Ты мог бы подождать, пока он не уедет. Тогда ты бы оказал ему услугу, защищая его людей в его отсутствие. Он был бы у тебя в долгу, а не заклеймил бы тебя вором.
Я бросил на него взгляд:
— Ты так бы и поступил?
— Решение было не моим, но если бы было… я не знаю. Год назад я, возможно, убил бы его вместо того, чтобы позволить ему вернуться к королю, но сейчас… я не уверен. Богиня показала мне новый путь, который открыт для каждого. Такой, каков я сейчас, я вероятнее всего подождал бы его отъезда, хотя это мог бы оказаться и не самый тактически уместный выбор, — сказал мой друг, и на долгую минуту замолк. Если бы я не знал его столь хорошо, то мог бы заговорить, но я знал, что он ещё не закончил. — Ты всё ещё чувствуешь себя неуютно из-за моего нового призвания, так ведь? — спросил он.
— Хотел бы я ответить отрицательно. Я доверяю тебе, и я доверяю твоим намерениям, но чем больше я узнаю о магии и о природе отношений между волшебниками и богами, тем меньше я доверяю последним, — осторожно ответил я.
Это задело его любопытство:
— Что ты узнал в последнее время?
Я внимательно изучил его взглядом, прежде чем продолжить. Наконец я решил довериться своему другу, и рассказал ему о прочитанном в «Истории Иллэниэл».
Помолчав какое-то время, он сказал:
— Согласно прочитанному тобой, раньше боги были слабее, чем сейчас? Это противоречит всем нынешним теологическим знаниям. Что заставляет тебя верить этому больше, чем словам мудрых?
— Историю пишет победитель, — просто сказал я. Мне не нужно было объяснять ему это утверждение — за прошедшие годы у нас с ним было достаточно споров с его учителями, чтобы он мгновенно понял смысл моих слов.
— Согласно тому, что я узнал, победителями раскола были волшебники того времени, — ответил он.
— В чисто техническом смысле это правда, но они оказались ослаблены и очень малочисленны. В то же время религии сияющих богов достигли гораздо более великой власти. Оставшиеся волшебники потеряли доверие королей и людей, в то время как боги его заполучили, — серьёзно ответил я. — Думаю, что узы были в той же мере политической затеей, в какой они были защитой от очередного открывающего мост между мирами волшебника.
— Ты сам чуть не сошёл с ума, — ответил он.
— Возможно, так и казалось… но я действительно думаю, что я лишь приноравливался к новому уровню восприятия. Древние волшебники выживали более тысячи лет без защищающих их от безумия уз, — убеждённо сказал я.
Он покачал головой:
— Ты выглядел так, будто терял рассудок, друг мой. Даже если я поверю в это, то ты не можешь отрицать, что узы мешают одному из тёмных богов тебя заполучить.
— Тут главное слово — «богов», а не «тёмных богов», — сказал я. — Когда я встретился с твоей богиней, у меня появилось чёткое ощущение того, что она бы с тем же успехом «заполучила» бы меня, как и предоставила бы меня самому себе.
— Я не могу в это поверить — ты, наверное, неправильно понял её намерения. К тому же, это делает их цели противоположными. Если сияющие боги хотят вас так же сильно, как тёмные боги, то зачем им стараться создать договор, который заставляет вас брать носителя уз. Если они хотели, чтобы какой-нибудь волшебник создал для них мост между мирами, то они сами расстроили свои же собственные планы. Зачем им это делать?
Сперва его аргумент показался мне логичным. Раньше я об этом в таком свете не думал, но потом мне в голову пришла новая мысль:
— Возможно, они боялись. Как ты с самого начала указал, с технической точки зрения Балинтора в конце победили волшебники. Точнее — его убил один волшебник, архимаг Мойра Сэнтир. Если бы ты был бессмертным божеством, то разве ты бы не испугался кого-то, кто может убить бога?
Марк засмеялся — мысль о том, что боги могли бояться, казалась ему просто нелепой.
— Ты упоминал об архимагах в прочитанной тобой хронике, но даже не знаешь, что они из себя представляют, так ведь?
Я вынужден был признать своё невежество в этом вопросе:
— Понятия не имею.
— Тогда зачем о них думать? — спросил он.
— Потому что мне кажется, что я, возможно, становился одним из них, а эти узы, которыми сияющие боги помогли меня связать… они остановили то, что мной происходило.
Марк бросил на меня сопереживающий взгляд:
— Я думаю, тебе следует быть за это благодарным. Уверен, что это было для твоего же собственного блага.
На это я не ответил — свои доводы я приводил, зная, что он не сможет их принять. Но я всё же не мог не подумать про себя: «Мне никогда не нравилось ничего из того, что со мной делали для моего же собственного блага». Это звучало как оправдание. Тем не менее, это было оправдание, с которым мне придётся жить.
* * *
После моего «визита» в Арундэл прошла неделя, и дела шли гладко. Место для дамбы расчистили и раскопали, чтобы можно было заложить фундамент под землёй, и в то же время везли много грубого камня в качестве материала для строительства. Мой отец прикинул, что такими темпами мы закончим где-то за год… возможно — два.
Проблема была не в материалах. Окружающие горы и холмы означали, что камня было полно. Нам нужно было больше крепёжного леса, но даже это не было нашей главной проблемой — ею был недостаток рабочих.
За эту неделю я потратил несколько дней, помогая как можно больше, используя магию для тех работ, которые иначе были бы чрезвычайно сложными. Ирония заключалась в том, что именно простые задачи давались мне труднее всего. Я вначале предложил отказаться от строительного раствора, полагая, что мне проще будет самому сплавить камни, скрепляя их прочнее, и экономя время. Как же я ошибался!
