В конце концов он согласился, хотя выбора я ему особого и не давал. Следующий день я потратил на зачарование камней фундамента, решив, что с них начать будет лучше всего. К тому же, у них было преимущество — они были самыми большими камнями, и это означало, что они могли удержать больше энергии, прежде чем взорваться. Поскольку они не предназначались в качестве бомб, я добавил ограничитель в заклинание для поглощения тепла, чтобы остановить процесс задолго до того, как камни приблизятся к своему пределу. Сейчас любой взрыв уничтожил бы все наши надежды на завершение проекта до весны.
Неделя медленно миновала, пока я работал над заморозкой воды за дамбой. Чтобы ускорить наши поездки туда и обратно, я создал телепортационный круг на месте строительства дамбы, а соответствующий ему круг — в Замке Камерон. Одним днём я также съездил сделать то же самое в Ланкастере, в личных покоях герцога. Я не хотел думать о том факте, что если бы я сделал это раньше, то Марк, возможно, смог бы вернуться вовремя, и спасти моего отца, но я всё равно чувствовал вину.
Каждое утро я возвращался на место строительства дамбы. Когда самые крупные камни в дамбе были зачарованы, лёд образовался на расстоянии более чем в сорок футов за самой дамбой. Вода стала быстро подниматься над её вершиной, переливаясь через центральную часть, пробивая канал во льду, и грозя смыть новую подпирающую стену — чтобы это предотвратить, я стал амбициознее. Пройдя вверх по небольшой долине, я нашёл массивный валун, который был почти погружён в поднимающуюся воду. У него была неправильная форма, которую ему давным-давно придала река, промыв более мягкий камень вокруг него.
У меня не было способа оценить это, но он наверняка весил как минимум несколько сотен тонн. Работая осторожно, я зачаровал его, и стал смотреть, как вокруг него начал формироваться лёд. Пока я работал над замораживанием реки в течение последних нескольких дней, у меня были мысли о том, как мы будем уничтожать дамбу весной. Опасность хранения такого большого количества энергии в камнях имела один желанный побочный эффект — уничтожить дамбу весной стало просто. Я включил стеклянную бусину в чары на нескольких камнях фундамента, а также в чары на большом валуне. Я был весьма уверен, что их разрушение начнёт цепную реакцию.
Зима шла медленно, и во мне росло чувство тревоги. Я добавил ещё один телепортационный круг у дороги рядом с Арундэлом, чтобы было проще проверять тот конец долины. Я также запустил регулярные патрули вдоль западного конца долины. Наш план пойдёт прахом, если враг придёт раньше, и застанет нас врасплох.
К середине зимы я создал более двух тысяч железных бомб, каждую — со своим собственным стеклянным активатором. Марк в момент вдохновения предложил нам создать большой деревянный стол, покрытый картой долины. На это ушло несколько недель, но когда он был готов, мы добавили в него маленькие углубления, отмечая будущие места расположения бомб. По мере того, как каждый кусок железа прятали вдоль реки, стекляшку для его активации помещали на стол в том месте, которое соответствовало бомбе.
Изменение в нашей стратегии строительства дамбы освободило множество человек от работы над ней. Более тонкая подпорная стена строилась гораздо легче. Временные жилища также уже были завершены, поэтому я отправил свободных людей копать огромную траншею. Пока они копали, вдоль траншеи вырос массивный земляной вал. На его вершине мы построили шаткий деревянный частокол. Защитное сооружение он из себя представлял неважное, но времени построить его лучше у нас не было. Если всё пойдёт так, как я надеялся, то нам всё равно не придётся защищать его от слишком большого числа нападающих. За земляным валом были выкопаны ямы, которые заполнили массивными каменными блоками, прежде чем закопать их обратно. У меня кончилось железо, но у меня был план, который требовал их присутствия, если нас настигнет худшее.
Всё это время моя мать с Пенни внимательно за мной наблюдали. Я ощущал на себе их взгляды, пока занимался своей работой. Пенни, в частности, должна была постоянно находиться рядом со мной. Я видел беспокойство на её лице — ей не нравились перемены, которые она видела.
— Когда ты последний раз улыбался, Морт? — спросила она одним поздним зимним днём.
Я серьёзно обдумал её вопрос:
— Х-м-м, вероятно — в день, когда умер мой отец. А что?
— Ты всё это время был тихим. Ты никогда не улыбаешься, не говоришь… если только не отдаёшь команды. Ты кажешься одержимым грядущей войной, — ответила она, хмурясь.
— Одержимость — это хорошо, когда планируешь войну. У меня нет времени составлять планы для танцев и вечеринок, — с сарказмом ответил я.
— Да дело не совсем в этом. Ты просто кажешься несчастным, будто мир потемнел. У тебя на сердце тень, и мне от этого грустно, — мягко сказала она.
— А с чего мне радоваться? Я убил своего отца, Пенелопа, и скоро я убью ещё больше людей, включая тебя. Что из этого должно приносить мне радость? — сказал я, скрипя зубами.
Пенни дёрнулась от моих слов, но не сдалась:
— Ты не убивал Ройса, Морт. Прекрати винить себя, пожалуйста, — сказала она, кладя ладони мне на плечи, и пытаясь массажем снять с них напряжение.
Я отстранился:
— Ещё как убил. Я перенёс их в Албамарл. Я убил гвардейцев короля и начал тот проклятый бой. Моя гордость настаивала на том, чтобы я забрал украденное королём, и моя гордость отказалась оставить что-то позади. Мои собственные самомнение и самоуверенность заставили меня снять с него щит, когда я не знал, что это — мой собственный отец. Именно мой гнев заставил меня пойти обратно, чтобы убить людей короля, и моя слабость заставила его вернуть меня…
Она хотела меня перебить:
— Морт, послушай, эт…
— Нет! Это ты послушай! — закричал я. — Он вышел, чтобы вывести меня из шока. Поэтому его подстрелили. А потом мы вернулись, и я ничего не мог для него сделать… из-за этих проклятых богами уз! Возможно, я смог бы спасти его тогда, но этот выбор был уже сделан. В конце концов всё, что я мог сделать — это помочь ему умереть, — начал идти я прочь. — В какой именно части всего этого я не виноват? — холодно сказал я.
— Да во всех, чёрт тебя дери! — крикнула она в ответ. — Прекрати мучиться этим. Нам ещё осталось несколько месяцев. Зачем ты портишь их, виня себя за то, что не мог контролировать? Зачем впустую тратить время, думая лишь о смертях, которые мы не можем предотвратить?
Я резко обернулся, окатив её ледяным взглядом:
— Предотвратить? Я больше не пытаюсь предотвратить никакие смерти, Пенелопа. О, нет! История замыслила сделать меня убийцей… но меня это устраивает. Этой весной я убью больше людей, чем кто-либо в истории, — свирепо сказал я.
— Это не та причина, по которой ты это делаешь, — возразила она.
— А теперь — та! Я собираюсь убить всех… проклятых… солдат… до одного — всех, кто войдёт в эту проклятую долину! А закончив, я позабочусь о том, чтобы прикончить каждого ублюдка, которому повезло выжить, если только я проживу достаточно долго, — наконец сказал я.
