По пути к сараю я заскочил в ныне тёмную кузницу моего отца. После его смерти огонь там зажигал только я, и то редко. Этой ночью кузница была тёмной и холодной. Я прошёл через затенённое рабочее помещение, не нуждаясь в свете. Даже без своего магического взора я смог бы найти дорогу — настолько я был знаком с этим местом.
Я взял со стеллажа для инструментов его любимый молоток, среднего веса, с острым носком. Одна сторона головки была плоской, а другая — со скошенным углом. Этот молоток он предпочитал за его универсальность. Я ощутил укол вины за использование его инструмента для такой цели, но отказался выбрать какой-то другой. Я был уверен, что он захотел бы мне помочь, пусть и для какого-то настолько тёмного дела.
Я вошёл в сарай с молотком в руках, приветствуя стоявших там на страже людей.
— Доброе утро, благородные господа, — сказал я, хотя никого из них нельзя было назвать благородным.
— Доброе утро, ваше благородие, — ответил Сэм Тёрнэр. Он был единственным среди них, кого я узнал. На миг я улыбнулся, вспоминая, как он помогал мне заляпать себя грязью. Я укрепил свою решимость. Я шёл на это ради него, его семьи, и остальных подобных ему.
— Сегодня — тот самый день, Сэм. Мы должны скоро вернуться, но фейерверки вы услышите до нашего возвращения. Позаботься, чтобы ребята не пристрелили меня, когда мы появимся, — серьёзно сказал я.
— Мы никогда не выстрелим в леди, сэр, — ответил он.
На миг я подумал, что он шутил, пока я не увидел, как он кланяется Пенни. Я улыбнулся, и мы заняли наши места в круге, который перенесёт нас к нашей следующей наблюдательной позиции. Я мягко похлопал свою лошадь, чтобы успокоить её перед прыжком. Иногда перемена обстановки выбивала их из колеи. Миг спустя мы оказались на покрытом травой поле, с той стороны дороги, которая была ближе к низине, на полпути между Арундэлом и Уошбруком.
Это место я выбирал тщательно. Будучи в миле от дороги, оно располагалось в высокой траве, не обнаруженное их разведчиками. У этого круга не было никакого естественного прикрытия для двух верховых. Когда взойдёт солнце, они ясно увидят нас с дороги. Но я весьма сомневался, что у них будет много времени, чтобы волноваться о нас.
Мы с Пенни спешились, и я положил самый большой мешочек на лежавший рядом плоский камень. Камня изначально тут не было, но поскольку я выбрал это место для наблюдения за результатами моей работы, я заранее принёс его сюда, чтобы упростить себе работу. «Удивительно, что я не принёс ещё и запас пива, чтобы наслаждаться зрелищем», — с иронией подумал я. Я положил молоток поблизости, и сел, ожидая рассвета.
Пенни сидела рядом со мной в темноте.
— Долго ещё, как думаешь? — тихо спросила она.
— Начнём сразу же, как только сможем ясно увидеть их отсюда. Я хочу убедиться, что им достаточно света, чтобы бежать в правильном направлении, — ответил я.
— А если не побегут?
— Я не думаю, что после этого их останется достаточно, чтобы угрожать Лосайону. Мы, однако, можем оказаться в отчаянном положении. Я не могу быть уверен, насколько много их выживет, но почти любой доли этой армии хватит на то, чтобы положить нам конец, — проинформировал я её.
— Если они потеряют половину своей армии, и не смогут победить в Лосайоне, то разве они не отступят? — подала она мысль.
— Возможно, если ими командует рациональный человек. Я вижу три возможности. Первая — ими командует фанатик, и в этом случае он заведёт свою войну как можно дальше, хотя бы для того, чтобы отомстить нам. Вторая — ими командует рациональный человек, но потеря половины армии сведёт его с ума, и он нападёт на нас для отмщения. Третья — что ими командует рациональный человек, не теряющий головы, и в этом случае он отступит, и всё закончится, — ответил я.
— Значит, один к трём, — подумала она вслух.
Я вздохнул:
— Если честно, я не знаю. Я просто собираюсь убить кучу народу, и посмотреть, что случится.
Она уловила горечь в моём голосе, и после этого замолчала. Прошёл час, и небо постепенно светлело. Сперва враги были просто серыми кляксами на равнине, видимыми лишь тогда, когда они двигались. Но в конце концов их очертания прояснились, пока мы не смогли чётко их увидеть. Пришло время… ещё немного — и они придут с визитом, чтобы спросить нас, почему мы за ними наблюдаем.
Я взял молоток, и взвесил его в руке. Прежде, чем я смог ударить, Пенни прервала меня:
— Дай мне это сделать. Тебе не следует нести это одному.
Я покачал головой:
— Тебе ещё жить после этого, — сказал я, и резко опустил молоток, разбивая находившееся внутри мешочка стекло. На долю секунды вроде бы ничего не произошло, и я почти начал гадать, не допустил ли я где-то ошибку, но потом я увидел, как её лицо осветила вспышка. Рот Пенни приоткрылся, и она резко втянула в себя воздух — и тут на нас накатил звук. Будто молния ударила тысячу раз, недалеко — громоподобный, грохочущий рёв, который разметал всё на своём пути.
Подняв взгляд, я увидел разрушения такого масштаба, что я едва мог осознать. В тысячах мест вдоль дороги расцветали огонь и дым, протянувшись прочь от нас почти на четыре мили в одном направлении. Я разместил свои устройства с промежутками в сорок футов, закопав их вдоль дороги. Судя по тому, что я увидел, это был перебор. Звук утих за секунды, и в оставшейся после него тишине слышны были только крики умирающих лошадей и людей. Те, кого не убило сразу же, были ужасно искалечены, лишившись рук и ног. Большинство из них умрёт за несколько минут. Выжили только те, кому повезло быть более чем в сорока или пятидесяти футах от дороги, и многие из них были сильно обожжены или ещё как-то ранены.
Теперь вид перекрыли дым и пыль, но я видел, как многие выжившие побежали прочь от дороги, в нашем направлении. Я предположил, что другие бежали и в другом направлении, поэтому я положил на камень второй мешочек, и повторил своё действие. На нас накатила ещё одна ревущая волна звука, почти такая же сильная, как первая, когда новые взрывы уничтожили противоположную сторону дороги. Этой участи избежали лишь те, кто бежал к реке. Я вытащил третий мешочек, но Пенни положила ладонь мне на плечо.
— Хватит, Морт, довольно, пожалуйста… — сказала она, и я видел, как увлажнились её глаза. Мне следовало чувствовать то же самое, но моё собственное сердце исчезло, оставив после себя холодную пустоту. Оттолкнув её руку в сторону, я размозжил третий мешочек. Он был слишком далеко, чтобы видеть его, но Арундэл смело ураганом взрывов, как только что произошло с дорогой. Я не мог быть уверен, что враг оставил там людей, но об этом стоило позаботиться. Через несколько секунд мы услышали эхо взрывов с западного конца долины.
Пора было уходить — я видел выживших, спотыкающимся шагом двигавшихся к нам через травянистую равнину, но осознал, что некоторые стекляшки в первом мешочке уцелели. Не желая оставлять работу незавершённой, я положил мешочек обратно на камень, и стал методично их всех крушить. Вдалеке вдоль дороге взметнулось небольшое количество разбросанных взрывов. Ударив несколько раз, я, наверное, расколол все стекляшки, но продолжал бить, молотя по камню, пока от него не полетела каменная крошка. Я услышал чьи-то крики, но игнорировал их, пока наконец Пенни не схватила моё запястье, остановив молоток на середине взмаха.
