— Иди на открытое поле, в полумиле отсюда, в направлении к реке. Я отдам приказания своим слугам, и вскорости присоединюсь к тебе.
Я чувствовал, как удовлетворение Чэл'стратэка сияет подобно солнцу. Я дал ему ещё больше времени. Он может выиграть его достаточно, чтобы не пришлось долго со мной драться. Он не хотел, чтобы я возил его мордой по грязи перед прибытием Мал'гороса. Встав на длинные ноги, он отрастил странные конечности как у летучей мыши, и улетел прочь.
— Пять минут, — сказал он, убывая.
Не теряя времени, я направился прямо к Пенни. Харолд и Карэнт встретили меня на полпути, и я начал на ходу отдавать приказы:
— Вам нужно собрать здесь всех как можно скорее, — сказал я им. — Насколько далеко отсюда ваши люди? — спросил я, внутренне вздрогнув, когда осознал, что произнёс «ваши». Они больше не были моими.
— Почти все уже здесь, — сказал Харолд, инстинктивно реагируя на мою властность, — кроме Королевы.
Это было для меня новостью:
— Ты имеешь ввиду Ариадну?
Он кивнул.
— Тогда тебе надо быстро забрать её. Собери её и столько народу, сколько сможешь. У вас есть в лучшем случае от десяти до пятнадцати минут, возможно — меньше, — сказал я ему.
Молодой рыцарь побледнел в ответ на это предостережение:
— У меня столько времени уйдёт только на то, чтобы добраться до них, и ещё больше — чтобы убедить их, и привести обратно.
Я бросил взгляд на Карэнта, и тот покорно наклонил голову в ответ на мой невысказанный приказ. Раздувшись в размерах, он отрастил крылья, и мягко поднял удивлённого Харолда одной рукой.
— Поспеши, — сказал я ему.
Тут я дошёл до Пенни. Она уже встала на ноги, хотя выглядела довольно неуверенной. В её взгляде было выражение, которого я не видел в прошлый раз. «Поражение? Вина?». Мои мысли ходили кругами, не в силах ясно прочитать её, но откуда-то из глубины пришла иная мысль: «Стыд».
Игнорируя странное озарение своего более слабого «я», я уверенно обратился к ней так, как повелитель говорит со своими слугами:
— Времени мало. Карэнт скоро вернётся со всеми, кого сможет унести. Бери своих детей, королеву, и всех, кого ещё захочешь, и ищите укрытия. Сейчас безопасным для вас будет только одно место.
Она опустила взгляд:
— Конечно, я спасу наших детей.
— Кто-нибудь из волшебников с тобой?
— Прэйсианы. Уолтэр уже внутри, в управляющей комнате, — тихо сказала она.
— Хорошо. Как только они будут в пределах стен, пусть он включит защиту. Против Мал'гороса она долго не продержится, но может дать вам достаточно времени, чтобы увести их в твои покои, — твёрдо сказал я.
— Ты не пойдёшь с нами… Мордэкай? — сказала она сперва осторожно, а потом чуть ли не в слезах, когда повторила моё имя: — …Морт?
Мои эмоции подняли во мне ураган ярости. Скорбь, потеря, гнев и предательство разрывали меня изнутри. Оправданно или нет, она меня уже отвергла в прошлом — я с этим смирился. На её месте я сделал бы то же самое, или, по крайней мере, я заставил себя так считать. Нынешний её намёк на приятие грозил меня погубить.
Скрепя сердце, я ясно ответил:
— Меня зовут Брэскус. Человек, которого ты знала — его больше нет. Если ты хочешь почтить его память — делай то, что я говорю, и ничего больше.
Её глаза сверкали, наполняясь слезами, но она не заплакала. Моя Пенни была сильной женщиной.
— Морт, Дориан… — у неё сдавило горло прежде, чем она смогла закончить.
— Я уже знаю, — холодно сказал я. — Они заплатят за это столько, сколько я смогу у них выбить, но этого будет недостаточно.
— У тебя есть план? — спросила она с забрезжившей в голосе надеждой. Его звучание было для меня жестокой пыткой.
— Нет. Я буду сражаться, и проиграю. Всё, что я могу вам дать — это отсрочка. Прячьтесь, и, быть может, вы с детьми выживете. Там, где есть жизнь, есть надежда, — просто сказал я ей.
— Есть надежда, если ты с нами, — заявила она, раскрывая своё желание.
— Я уже мёртв, — сказал я, отворачиваясь, и был рад, что шлем скрывал моё лицо. Я не мог плакать, но выражение моего лица лишь ещё больше ранило бы её. Моё лицо и мой голос были диаметрально противоположны друг другу.
Несколько летающих громадин уже прибыли. Карэнт оказался быстрее, чем я ожидал. С ним был Гарэс Гэйлин — он нёс столько людей, сколько мог. Дорон и Миллисэнт увеличились в размерах, и летели вместе с ними, неся ещё людей. Однако наиболее впечатляющим был транспортный зверь Крайтэков. Почти в два раза крупнее Гарэса, он был создан для переносок. Его широкая спина была гладкой, за исключением различных гребней и выступов, которые позволяли телам самой разной формы прочно держаться. Сейчас в него вцепилось более сорока человек.
Среди них я заметил Питэра Такера. Они с его сестрой, Лилли, помогали сгружать вниз близнецов. Те были живы, но без сознания. Я сразу же пошёл к нему, проверяя на ходу, что сердца детей бились уверенно. «Они поправятся».
Моё время почти вышло.
— Питэр, — громко позвал я.
Он вздрогнул, услышав знакомый голос. Я не пытался исказить его, как делал это прежде.
— Да? — неуверенно ответил он.
Я указал на стоявшего рядом с ним человека, и тот взял Мэттью у Питэра из рук. Затем я махнул Питэру рукой, чтобы он следовал за мной. Отойдя, я начал быстро говорить:
— Помнишь тот кинжал, который ты носишь с собой, Питэр?
Он побледнел лицом. До того, как он поступил ко мне на службу, годы назад, я нечаянно убил его деда. Это была случайность, но он тогда был очень зол. Он даже украл один из самых первых моих зачарованных ножей — кухонный нож, брошенный и забытый, или, по крайней мере, так он думал. В какой-то момент он узнал, что потребуется зачарованный клинок, чтобы пробить щиты, которыми я всё время себя окружал.
Я знал, что он уже давно оставил желание убить меня. Питэр был хорошим человеком. За прошедшие годы, работая рядом с нами, он каким-то образом стал частью нашей семьи. Теперь, когда Дориана не стало, я лишь немногим людям доверял больше, чем ему. Но он всё ещё носил с собой нож. Тот был с ним каждый день. Признак его изначальных намерений — я знал, что со временем он обрёл для Питэра символическое значение. Он ценил этот кинжал. Кинжал представлял собой его компромисс, и узы долга, которые теперь связывали его с моей семьёй.
— У меня есть нож, да, милорд, — ответил он по привычке, возвращаясь к своей старой манере обращения ко мне.
— Я знаю значение этого ножа, Питэр. Всегда знал. Я знаю, почему ты носил его, и я понимаю, почему ты его оставил даже после того, как решил им никогда не пользоваться, — серьёзно сказал я.
Расширив глаза, он моргнул… дважды. Ничто не сравнится с тем, как твой работодатель говорит тебе о том, что знал о твоих планах убить его. Однако я не дал ему время найти правильные слова.
