Прокатился очередной грохот, встряхнув их в их скрытой яме.
— Как он это делает?! — сказал Дорон, всё ещё отказываясь верить.
— Этот человек обладает поразительной склонностью к неожиданностям, — сделал сухое наблюдение Гарэс.
Внутрь начал пробиваться розовый свет, и они увидели, как лицо Уолтэра исказилось от боли.
— Что ты делаешь?! — крикнул Гарэс. — Он найдёт нас!
— Туман, — сказал со стекающим со лба потом Уолтэр. — Помоги мне.
Снова сумев ощутить внешний мир, Гарэс почувствовал красный туман из заклинательных плетений, призванный Мал'горосом. Туман накрыл их убежище, и начал разъедать щит Уолтэра подобно какой-то странной кислоте. Тело Гарэса расслабилось, а глаза расфокусировались, когда рыжеволосый архимаг потянулся, слушая голос земли. Миг спустя земля потекла поверх их ямы, создавая землистый потолок. Они оказались полностью погребены.
Лицо Уолтэра расслабилось, когда он восстановил щит.
— Это сработало, — сказал он секундой позже. — Но находясь полностью под землёй, мы будем заметны. То, что мы невидимы, не будет иметь значения, когда Мал'горос заметит под землёй странный пузырь пустоты.
Голос Гарэса ответил ему в темноте:
— Пустоту он не найдёт. Земля полагает, что здесь нет пустоты. Она не предаст нас.
— Хотелось бы мне понимать, как это работает, — с завистью сказал Уолтэр.
— Мне тоже, — честно сказал Гарэс.
Земля продолжила трястись, пока, наконец, будто не скакнула у них под ногами, грозя обрушить их самодельный потолок.
— Вот теперь наверняка всё, — сказал Дорон с намёком на что-то вроде скрытой радости.
Мир утих, а затем их сотряс ещё больший удар. Прошли минуты, и ничего не происходило. Пенни думала о своих детях, и начала жалеть о своём решении. «Я дура. Мы умрём, и я ничего не добьюсь».
В своих воспоминаниях она услышала любимую поговорку Морта: «Дурость бессмертна». Внутри она была так взведена, что эта фраза, о которой она раньше почти не думала, едва не заставила её рассмеяться.
Тут-то и начались крики.
Первый был впечатляющим — мучительный вопль человека, которого пытают, но второй, донёсшийся полминуты спустя, был настолько громким, что казалось, будто умирает сам мир. Пенни сжимала уши ладонями, но это едва ослабляло звук. Что хуже, она узнала голос. К счастью, Уолтэр подправил свой щит, чтобы тот и звуки тоже глушил.
Тишина не принесла ей облегчения.
* * *
Время текло медленно, поскольку ничто не отмечало его течение. В их тёмном и беззвучном чреве мир перестал существовать. Лишённый внешних раздражителей, разум Пенни начал создавать образы и звуки, чтобы наполнить пустоту. Сперва они были маленькими — воображаемые шумы, или полууслышанные фразы, иногда сопровождаемые внезапным образом или мерцанием света, но с течением времени они стали всё более реальными.
— Всё кончено, — сказал Мордэкай, сидя рядом с ней.
Она проигнорировала эту иллюзию, ибо знала, что то обман её собственного разума.
— Прости, — добавил он.
— «За что? Ты не сделал ничего плохого», — мысленно возразила она.
— За всё, — сказал он, отвечая на её мысль, — за то, что многое скрывал от тебя в прошлом; за то, что не сумел тебя защитить; за всё. Я пытался сам со всем управиться, а теперь всё полетело к чёрту.
— Ты всегда был идиотом, но я не думаю, что это — твоя вина, — сказала она тогда. — Не ты же создал Мал'гороса.
Это вывело Уолтэра из его собственной задумчивости:
— Что?
— Ничего, — быстро сказала она ему.
— Но я ведь таки создал Мал'гороса, — сказал Мордэкай, продолжая. — Или, по крайней мере, дал ему силу, с которой всё и началось.
— «Ты говоришь о войне с Гододдином?» — безмолвно спросила она.
— Ты была там, со мной, ты помнишь, — печально сказал он.
— «У тебя не было выбора».
— Выбор всегда есть, Пенни, — тихо сказал он. — Просто мы иногда его не видим.
— «Что бы ты выбрал сейчас, если бы мог всё это изменить?»
— Быть дома, с тобой, наблюдая за тем, как ты причёсываешь волосы, слушая детей, болтающих в кроватях в надежде на то, что мы подумаем, что они уже спят.
Последняя ремарка была для неё уже слишком, и она замотала головой:
— Пожалуйста, Уолтэр, впусти сюда немного света. Думаю, я схожу с ума.
Гарэс тоже согласился:
— Я тоже устал смотреть в лицо своим фантомам. Просто дай нам посмотреть одним глазком.
Сперва Уолтэр вернул внешние звуки, ожидая, чтобы удостоверится в том, что наверху всё было тихо. Гарэс сдвинул их земляную крышу в сторону, и затем Уолтэр начал впускать к ним немного света и, что важнее, небольшое количество эйсара.
— Мал'горос переместился. Я чувствую, что его присутствием теперь разит от замка. Их щит, похоже, тоже разрушен, — сказал Гарэс. — Он довольно далеко — вероятно, ты можешь снять невидимость.
— Я всё ещё ничего не чувствую, — сказал другой волшебник.
Убеждать его долго не пришлось, хотя Уолтэр всё равно снимал их сокрытие постепенно. Они выбрались из своей тёмной ямы в мир, выглядевший так, будто его скребла гигантская рука.
— Есть какие-нибудь следы Мордэкая? — нервно спросила Пенни.
— Нет, — сказал Гарэс тоном, не терпящим сомнений. Рыжеволосый архимаг был уверен в своих чувствах.
Осторожно ступая по истерзанной земле и перевёрнутым камням, они начали двигаться в том направлении, где произошла битва. Они прошли несколько сотен ярдов, когда Гарэс снова заговорил:
— Я что-то вижу.
— Что? — спросила Графиня.
— Тело, — ответил он. — Наверное, это он. Там так мало эйсара, что издалека я ошибочно принял его за землю.
Сузив глаза, Уолтэр вставил:
— Я чувствую тело, но эйсара там нет.
Рыжеволосый архимаг уже шагал вперёд:
— Он есть — только та маленькая капля, из которой состоит заклинательное плетение внутри него. Ты почувствуешь её когда мы приблизимся.
Они нашли его лежащим на гладком камне, вывернутым из земли во время боя. Его тело лежало навзничь, глаза без всякого выражения смотрели в небо, и хотя тело было в целости, оно было истерзанным и рваным. Кожа и плоть выглядели так, будто их кусал какой-то дикий зверь, но крови не было. Это была сухая и повреждённая оболочка человека, который умер уже более года тому назад.
Глава 44
Я, Мордэкай Иллэниэл, очнулся.
Глаза мои уже были открыты, но до этого момента я не мог видеть сквозь них. Мои уши также начали докладывать мне о звуках, и я постепенно осознал, что кто-то шёл ко мне — несколько кого-то, если быть точным.
