Он тряхнул головой, будто чтобы выкинуть из головы какую-то мысль. «Это мой эгоизм. Я боюсь потерять свою новую семью, а надо думать о том, чем я могу им помочь… о том, что он от меня хочет. Последствия для меня лично должны иметь лишь вторичное значение».
Подняв нож вверх, он направил рукоять вниз, к камню, на котором сидел. Он подумал о своём деде, который никогда бы не одобрил его старую мечту о мести, но это было другое, это было милосердием.
— Прости, дедушка, — тихо сказал он, и изо всех сил ударил рукоятью ножа вниз.
Глава 47
Прошло слишком много времени.
После слияния у нас осталось лишь одно тело — мой старый, потасканный труп. Брэксус/Мал'горос передал почти всю нашу силу Миллисэнт и Дорону. Я был уверен, что в одиночку Мал'горос оставил бы её себе, надеясь уничтожить мир после того, как его развоплотит, но мой демон-двойник, похоже, удерживал его на намеченном мной пути.
Когда я умру, мир будет жить дальше.
У Гарэса было знание, необходимое для управления Сияющими Богами, и я верил, что он поступит правильно. Именно он всё это время понукал меня пересмотреть мои жёсткие методы. Бывший дракон найдёт вместилище для их силы, а затем освободит их от нежеланного бессмертия.
Всё это зиждилось на том, что Питэр сделает так, как я просил, и с каждой уходящей минутой гибридное существо, внутри которого я был заточён, тревожилось, волновалось и злилось всё больше.
«По крайней мере, он не сделал это настолько быстро, насколько я просил», — подумал я. Если бы он последовал моим изначальным инструкциям, то моё существование прекратилось бы вскоре после того, как Мал'горос отнял у меня силу. Это, по крайней мере, не позволило бы мне уничтожить мир, но им пришлось бы разбираться с разъярённым Мал'горосом.
Так было гораздо лучше… если Питэр просто выполнит свою часть.
«Что если он заберёт себе силу обратно, и Питэр сделает это уже потом?»
Брэксус/Мал'горос услышал мою мысль, и я почувствовал, как он улыбнулся внутри. Если всё так и случится, то от нашего мира мало что останется.
Я чувствовал, как Тёмный Бог уже принимал решение именно так и поступить, когда это случилось.
Я ощутил разрыв, будто внезапно порвалась натянутая струна, а затем окружавшее моё существо заклинательное плетение начало распускаться. Я был оторван, больше не связан ни с чем, особенно — со своим давно уже мёртвым телом.
Своим мысленным взором я видел Брэксуса, или Мал'гороса, я уже не был уверен, как его называть. Он лучился чувством изумления и удивления, начав истираться и дезинтегрировать по краям.
— «Я любил её не меньше тебя», — пришла последняя мысль, и я понял, что это послание было от Брэксуса.
Он растаял, а я поплыл в темноту. Моя душа наконец освободилась, и пустота звала меня. Я не чувствовал страха, ибо я уже был здесь однажды, вместе с Уолтэром. В тот день я отчаянно силился притянуть его обратно от последней переправы, удержать его, пока не смогу исцелить его тело.
Моё тело было мертво слишком давно, чтобы можно было проделать что-то подобное. Даже если бы кто-то был здесь, чтобы поймать меня. Так было лучше.
Я не мог предположить, что ждало меня дальше, но я подозревал, что наш мир лежал поверх другого. Научившись слышать голос смерти, я позже предположил, что смерть была ещё одной формой эйсара, просто с обращённым вспять измерением времени. В другом мире будет негативная энтропия, уравновешивающая нашу. Смерть в том мире может быть возрождением здесь.
Или я мог быть полностью неправ. Не было никакого способа заглянуть за завесу, хотя я был к ней ближе многих. Эта была поездка в один конец.
«Однако это имело смысл с математической точки зрения», — сказал я себе, безумно улыбаясь. Даже уплывая за великую черту, я не мог удержаться от размышления над дикими идеями.
Звук течения приблизился, и я понял, что то была граница… последняя переправа. Мой разум представил мне её как водопад, но на более глубоком уровне я знал, что у неё не было физической формы.
— «Мордэкай!»
Крик донёсся от кого-то другого. Он ощущался знакомым.
— «Мордэкай!»
Это был Уолтэр. Подобно золотой лампе, он освещал тьму вокруг себя, сияя как какой-то добрый дух. Он был для меня маяком и утешением. Я попытался подплыть к нему, но это было невозможно. У меня не осталось сил.
Я боролся за то, чтобы удержаться на месте, пока он приближался, пробиваясь ко мне навстречу, поскольку я не мог до него достать.
— «Тебе не следует быть здесь», — сказал я ему. — «Ты знаешь, что это».
Его свет окутал меня, отталкивая холодную пустоту.
— «Ты не сможешь вернуться», — предостерёг я, хотя и так уже было слишком поздно. — «Это слишком трудно, ты недостаточно силён».
— «Заткнись», — только и был его ответ.
Он вцепился в меня всем, что у него было, а потом начал двигаться, вытягиваемый чем-то, казавшимся золотой верёвкой, обратно в мир, который я считал потерянным навсегда. По мере нашего приближения моё восприятие обострилось, и я осознал, что ему помогала Миллисэнт, питая его равномерным потоком эйсара, чтобы подкрепить его силы и привести его назад.
— «Я не хочу возвращаться в это тело», — сказал я ему, вспоминая свой труп. — «Лучше смерть».
— «Не волнуйся. Твоё тело — вообще не вариант», — объяснил он. — «Придётся обойтись моим».
Это мне понравилось ещё меньше. Я слишком долго делил с кем-то своё тело. Я устал от сожительства. К тому же, Уолтэр был действительно старым.
— «Я не хочу быть дряхлым стариком!» — заупирался я. — «Что обо мне подумает Пенни?»
— «У меня тоже есть жена, знаешь ли», — напомнил он мне.
— «Так на ком я тогда буду женат? На обеих?» — спросил я.
Мысленно я вообразил себя вместе с женой Уолтэра, Ребеккой. Она была отнюдь не уродиной, но…
— «Серьёзно? Я вытягиваю тебя из-за порога, а ты первым делом начинаешь фантазировать о моём супружеском ложе?! У тебя что, стыда нет?»
На самом деле, я не думал об этом в положительном ключе, но я не хотел оскорблять его чувства. Вместо этого я ещё больше расширил наше непонимание:
— «А тебе не понравится возможность поваляться с Пенни?!» — обвинил я.
Где бы ни было физическое лицо Уолтэра, я знал, что он наверняка покраснел. Его всегда было так легко смутить. Я чувствовал, как он эмоционально заколебался. На миг он едва не потерял хватку на мне, что отправило бы меня в плавание обратно в пустоту.
— «Ты действительно так глуп, как утверждает Графиня!» — упрекнул он меня.
