— Ну, так нельзя, потому что… — начал я, а затем остановился, подумать, — …потому что это отлично сработает. Етить твою налево!
Он широко улыбнулся мне.
— Сегодня ты заслужил свой ужин, — сказал я ему.
— Значит, ты позволишь мне увидеть вон ту часть? — спросил он.
«Вон та часть» была закрыта куском плотной бумаги, чтобы скрыть её от случайных взглядов. То была основная часть того, что я называл «чарами богов», и именно это я использовал, чтобы связать Мойру Сэнтир. В конце концов он сможет её вспомнить, поскольку эта информация хранилась в лошти, как и многое другое, но пока что я не хотел, чтобы он знал нечто настолько потенциально опасное.
— Боюсь что нет, — ответил я, — но у меня есть кое-что другое, с чем ты можешь мне помочь.
У него загорелись глаза. Его энтузиазм подкупал, и я не мог не задуматься, сколько ещё лет пройдёт, прежде чем работа со мной больше не будет чем-то, что он будет предвкушать.
Я отвёл его в сторону, и показал ему ящики, над которыми работал. Пока что я сделал до конца лишь один, и я продемонстрировал сыну его работу.
— Здорово! — воскликнул он. — Но для чего они тебе?
— Об этом не волнуйся, — сказал я, махнув руками. — Как думаешь, сможешь скопировать то, что я тут сделал? — спросил я, показав ему рунный узор, который я начертил на длинном листе бумаги.
— Конечно, — сразу же согласился он.
— Хорошо, — сказал я ему. — Мне нужно ещё двадцать два таких же.
— Двадцать два?!
— Практика — путь к идеалу
[6].
Он громко вздохнул:
— Пап, если я не повторю их идеально, то они не заработают.
Я засмеялся:
— Значит, тебе нужно повторить их в точности лишь двадцать два раза. Главный вопрос в том, сколько учебных попыток у тебя уйдёт, чтобы двадцать два раза получилось как надо.
Его челюсти сжались, что, сделай это более взрослый человек, могло бы выглядеть как решительность. Но в исполнении моего сына это было просто очаровательно.
— Что ж, поживём — увидим, верно? — ответил он.
* * *
Гарэс Гэйлин явился повидать меня почти в точности через месяц после нашего разговора. Я думал, что он явится со своей новой женой, но она была заметна своим отсутствием.
Поначалу его встретила Пенни, и после короткого допроса относительно его первого месяца семейной жизни я смог вмешаться, и умыкнуть его к себе в мастерскую. Этим я заработал от неё хмурый взгляд, поскольку сам был весьма антисоциальным в течение последнего месяца, а теперь монополизировал нашего гостя.
— Она знает, над чем ты работаешь? — спросил Гарэс, когда мы остались одни.
Я пожал плечами:
— Нет, вообще-то. Я уверен, что она вызнала у детей кое-какие подробности, поскольку они помогали мне с некоторыми моментами, но я сомневаюсь, что она знает всю суть.
— Сомневаешься? Она либо знает, либо не знает, — заявил Гарэс.
Я засмеялся:
— Я говорю «сомневаюсь» потому, что хотя я и предполагаю, что она не осведомлена, Пенни всё же порой удивляет меня. Не следует недооценивать её интуицию.
— Она одобрит?
— Наверное? — неуверенно сказал я. — Её это особо не расстроит… я думаю. Когда дело доходит до магии, трудно предугадать её реакцию. Ты обсуждал мой план со своей женой?
— Я знаю, что она не одобрит, — уверенно сказал Гарэс. — Ты утверждаешь, что можешь её убедить, поэтому я предоставлю это тебе. Она достаточно часто бывает здесь, так что у тебя наверняка уже были возможности это сделать.
— Я подниму эту тему, когда буду готов к её участию. Хочешь посмотреть на то, что мы уже успели сделать?
Ответ на этот вопрос был очевиден, и мы провели следующий час, обсуждая чары, над которыми я работал. Я также показал ему ящики, которые делали мы с Мэттью.
— Хитро, — заметил он. — Это должно обойти проблему времени. Удивлён, что я сам не додумался до этого после того, как недавно видел использование тобой этих чар.
— Ну, это — гораздо более безопасное и традиционное их применение, — быстро заявил я.
Архимаг кашлянул:
— Ну, это ясно видно. Настоящий вопрос в том, будут ли эти твои новые чары работать как надо. Ты всё ещё не устранил все трудности, верно?
— Верно, — признался я, — но я чувствую, что решение близко. Ещё неделя или две — и я уверен, что я всё продумаю до конца. Однако для тебя у меня есть несколько вопросов.
— Спрашивай, — ответил он.
— Ты сказал мне, что сможешь сделать их живыми и дышащими, но смогут ли они расти? Смогут ли они производить потомство? Если моя регрессивная структура сработает, то каково будет изначальное состояние? — сказал я, задав все свои вопросы чохом.
Его лицо приняло задумчивое выражение на долгую минуту, прежде чем он ответил:
— На первый — да, на последний — яйцо, а насчёт воспроизводства — не уверен.
— Из-за отсутствия источника? — предположил я.
— Именно, — согласился Гарэс. — Этот вопрос также может касаться и меня с Мойрой.
Поскольку Мойра Сэнтир была искусственным существом, занимающим живое тело магическим разумом, то неясно было, сможет ли она иметь детей. Необходимые причиндалы у неё имелись, но поскольку она не обладала истинным источником эйсара, «душой», то нельзя было с уверенностью сказать, сможет ли её союз с Гарэсом произвести наделённых душой детей. Без души любое потомство будет мертворождённым.
— Хотя я от всего сердца желаю тебе удачи, я думаю, что предпочту, чтобы эти конкретные существа не могли размножаться, чтобы исключить непредвиденные варианты, — честно сказал я.
Гарэс хмыкнул:
— Я и сам ещё не решил, справлюсь ли я с детьми. Я немного староват для подобного хаоса, — признался он. Указав на пустые ящики, он добавил: — Когда мне следует начать?
— Последние из них должны быть у нас готовы к следующей неделе. Как много времени уйдёт у тебя на то, чтобы закончить один?
— Для первого — целый день, может быть, но потом пойдёт быстрее, возможно — не более нескольких часов на каждый, — ответил он, чуть погодя.
Я кивнул:
— Значит, тебе понадобится минимум неделя. Тебе следует запланировать длинный визит сюда вместе с Мойрой, — сказал я ему.
— Это было бы немудро.
— Ты действительно беспокоишься о её мнении, а? Если честно, я удивлён, что ты согласен участвовать в этом. Когда я только поднял этот вопрос, то предполагал, что ты согласишься лишь после долгой лекции, но твоё сопротивление этой идее было лишь символическим.
