Я покачал головой, и ушёл. «Вот я ей покажу», — подумал я про себя. «Я опрометчиво ломанусь вперёд, и к чёрту последствия. Ничего я не буду пересматривать!»
Конечно, это было пустое бахвальство. Послав сообщение с приглашением Гарэса и Мойры пожить у нас, я провёл остаток дня, пересматривая весь свой план. Затем я начал перепроверять всю проделанную мной работу. Иногда Пенни действительно знала, как меня достать. К тому времени, как я закончил, я действительно изменил несколько мелких деталей, и решил добавить ещё несколько дополнительных условий, чтобы позаботиться о том, что мои чары продолжат работать даже в самых маловероятных ситуациях, какие я только мог представить.
Женщины — зло, а моя жена среди них — самая главная.
* * *
Мойра и Гарэс прибыли несколько дней спустя. В прошлом Мойра была почти членом семьи, настолько часто она у нас бывала, но после свадьбы мы её видели лишь пару раз, и лишь ненадолго.
Пенни поселила их в одной из гостевых комнат, которые мы держали в нашем теперь уже не таком секретном горном домике. Мы хорошо поужинали, потом выпили, предаваясь светским беседам, и позволяя детям забавлять нас своими выходками.
Лишь на следующее утро, после завтрака, я отвёл Мойру Сэнтир в сторону, и спросил её, желает ли она присоединиться ко мне в моей мастерской. Я выбрал утро потому, что это оставляло нам много времени. Гарэс взял наших старших детей в горы, чтобы преподать им урок про диких животных, обитавших в такой местности. У него была на этот счёт уникальная точка зрения, поскольку он в какие-то моменты своей жизни на самом деле обращался во многих из тех животных, которых можно было здесь найти.
Однако на самом деле он хотел быть как можно дальше, когда я затрону в разговоре с его женой тему моего нового проекта.
— Пенни упоминала вчера вечером, что ты проводишь здесь чересчур много времени, — заметила Мойра, когда я впустил её через главный вход.
— Так и есть, — признался я, — но на самом деле у меня есть две причины привести тебя сюда.
— Я видела, что у тебя многое на уме, — спокойно ответила она. — Что в этих ящиках?
Я подвёл её ближе, позволяя ей рассмотреть руны:
— Они должны быть тебе немного знакомы, — сказал я.
— Стазисные ящики — зачем их тебе столько, и почему они такие маленькие? — спросила она, выглядя сбитой с толку.
— Позволь мне начать с начала, — сказал я, а затем долго объяснял свой план. Её лицо темнело по мере раскрытия моего замысла, но она молчала до самого конца.
— Ты что, ничему не научился?! Это аморально, опасно и, возможно, представляет собой воплощение зла! Ты просто повторяешь мою ошибку! У тебя даже есть его воспоминания, так почему ты это делаешь?! — сказала она, повышая голос с каждым предложением.
Под «его воспоминаниями» она подразумевала память первого Мордэкая, которого она любила тысячу лет тому назад, и который был истинным отцом моей дочери. Он также был тем, кто изначально придумал «чары богов», с помощью которых были созданы Сияющие Боги.
— Тут есть некоторые важные различия, — начал я, но она меня перебила.
— Да! — вставила она. — Различия в масштабах. То, что ты задумал — ещё крупнее и опаснее. Двадцать три! Что вообще заставило тебя задуматься о таком?!
— Я внёс в чары множество изменений, чтобы создать систему предосторожностей, как для них, так и для нас, — объяснил я. — Смотри сюда, видишь эту часть?
— Да это всё какая-то бессмыслица, — гневно выплюнула она. — Но это едва ли имеет значение, подумай о страдании! Даже если ты думаешь, что это будет безопасно для людей этого мира, подумай о том, на что ты их обрекаешь. Ты сам был жертвой чего-то такого целый год — ты что, ничему после этого не научился?
— Да всё будет не так, — заверил я её. — Они будут живы во всех отношениях. Они буду расти, учиться, прямо как…
Её глаза расширились:
— Ты её используешь, да? Мою дочь… твою дочь — ты совсем стыд потерял? Думаешь, она хоть немного понимает, что всё это значит?
Из-за её гнева сорок с лишним Сэлиоров эйсара, содержавшиеся в Мойре Сэнтир, начали протекать наружу, создавая почти невыносимое давление. Стало трудно просто дышать, находясь с ней в одном помещении.
— И когда ты говоришь «живые», это что, значит то, что я думаю? Ты и моего мужа в это втравил?!
Я больше не мог этого вынести. Несмотря на то, что я как можно крепче защищал свой разум, её эйсар сокрушал мою волю, а ведь она всё ещё удерживала большую его часть в себе. Я больше не был бессмертным, каким был во время противостояния с Мал'горосом, да и тогдашней силы у меня не было, чтобы защищаться. К счастью, теперь у меня были альтернативы.
Как я поступил с Сэлиором когда-то давно, я позволил своему разуму частично соскользнуть в землю, получив небольшую передышку от силы, рядом с которой я стоял. Снова вернув себе способность ясно мыслить, я произнёс слова, которые должны были восстановить мой контроль над чарами Мойры Сэнтир, снова подчинив её моей воле.
— Ты смеешь! — закричала она, увеличиваясь в размерах, пока не стала угрожать целостности моей маленькой мастерской.
— Верни свой нормальный размер, и укроти свою силу, из-за тебя тут трудно дышать, — приказал я. — Ты ничего больше не будешь делать, пока я не позволю тебе снова действовать по своей воле. До этих пор ты будешь внимательно слушать всё, что я скажу.
Она сжалась обратно до нормальных размеров, впившись в меня яростным взглядом.
— Во-первых, — сказал я ей, — нам надо убрать часть этой силы. Небезопасно вот так вот хранить её всю в одном месте.
Используя короткие, сжатые приказы, я заставил её направить эйсар в первую из моих временных «ячеек» хранения. На самом деле это было одним из первых сотворённых мною недавно творений, но сила не останется там навсегда. У меня было множество планов насчёт того, как потом её поделить.
Этот процесс должен был занять некоторое время, учитывая то, сколько в ней было эйсара, поэтому я воспользовался этим, чтобы объяснить ей свой план более подробно. Я надеялся, что как только она поймёт всю его глубину, она, возможно, пересмотрит своё сопротивление ему.
Я говорил больше часа, и даже зашёл настолько далеко, чтобы проиллюстрировать свои слова видимыми иллюзиями, дабы она могла видеть, что я затевал. Когда я закончил, её ярость ослабла, но она всё ещё была расстроена.
— Вот теперь можешь говорить, — сказал я, возвращая ей дар речи.
— Это по-прежнему неправильно. Ты многое сделал, чтобы смягчить самое худшее, но это всё равно неправильно, — сказала она. — Посмотри на меня, скованную и беспомощную. Уже это одно является доказательством.
— Я не хотел этого делать, — честно сказал я, — но когда ты разозлилась, у тебя начал протекать эйсар. Не уверен, осознаёшь ли ты, какое количество силы ты выдавала совсем недавно. Его было достаточно, чтобы я начал бояться за безопасность всех обитателей дома.
