Я решил, что покуда я был достаточно далеко, чтобы не дать ему заметить наведённую мной на герб иллюзию, со мной всё будет в порядке. Я продолжил идти дальше, вниз. Наверное, было бы подозрительно, если бы я остановился без всякой причины. Моя паранойя выросла до новых высот, когда я стал размышлять о том, на чём сейчас может сосредотачиваться Джордж. Если он был внимателен, то мог задуматься, почему один из Рыцарей Камня был в подвалах… и уходил всё глубже. Он также мог задуматься, почему я был в шлеме. С другой стороны, он мог быть просто поглощён разговором с кем-то, и не оглядывать с подозрением всё, что происходило вокруг.
«Дыши глубоко — если повезёт, он скоро уйдёт». Хороший совет, вот только мне больше не нужно было дышать. Данная активность перестала быть жизненно необходимой. С некоторых пор я вспоминал о дыхании лишь тогда, когда пытался разговаривать. Трудно говорить, когда в лёгких нет воздуха.
Я достиг входа в Камеру Железного Сердца, и к этому моменту расстояние между нами было достаточно велико, чтобы у меня больше не было никаких надежд узнать о том, был ли Джордж всё ещё в замке, или ушёл куда-то ещё. Я подождал несколько минут, прежде чем наконец рискнуть, и сделать свой шлем проницаемым для магического взора. Я надеялся на то, что если Джордж всё ещё поблизости, то он достаточно далеко, и может не заметить явно шиггрэссовскую пустоту, венчающую некий доспех.
Госпожа Удача мне улыбнулась, и в пределах дальности моего магического взора я не обнаружил ни следа Джорджа. «Вот, самое время Госпоже Удаче немного смилостивиться надо мной». От дальнейших комментариев я решил отказаться. Она может отвернуться от меня в любой момент.
Я уставился на дверь перед собой. В этот момент у меня было несколько альтернатив. Я мог взять ключ, который позволит мне черпать силу напрямую из Камеры Железного Сердца, и больше ничего не делать, что было самой безопасной альтернативой. Я мог взять ключ, и сразу же зачерпнуть силы из комнаты, что было более рискованным вариантом, поскольку чем дольше я там находился, тем больше была вероятность быть обнаруженным. А ещё у меня был третий вариант, самый рискованный.
Затраченное на поиски по запутанному лабиринту воспоминаний время раскрыло мне некоторые важные тайны. Одна из которых сейчас могла всё изменить. Мне нужны были друзья, а если и не друзья, то хотя бы слуги.
Я открыл дверь.
Ничего не произошло.
— А я ведь ожидал чего-то большего, — сказал я вслух, и вошёл. На этот раз я был не один.
Карэнт Справедливый лежал, раскинув руки, на спине, в центре помещения, тупо пялясь в потолок. Ответить мне он не потрудился, и мой магический взор показал, что его сила была пренебрежимо мала. Её едва-едва хватало на то, чтобы он мог поддерживать видимое тело.
— Вставай, — приказал я.
Тут его взгляд сфокусировался на мне:
— Иначе что? Ты и так уже всё у меня забрал.
— Иначе я сделаю кое-что ужасное, — ответил я.
Карэнт фыркнул:
— Я бессмертен. Ты не можешь меня убить. Боли я почти не испытываю. Ты уже сделал самое худшее, что мог, заперев меня здесь.
— Я мог бы тебя развоплотить, — пригрозил я.
— На это я перестал надеяться ещё задолго до твоего рождения, — сухо ответил он. — Почему ты так одет?
— Надеюсь начать новую моду.
Меланхоличный бог засмеялся:
— Ваш род безнадёжен.
Я поморщился:
— Я думаю, ты мне нравился больше, когда был страдающим манией величия, волшебниконенавидящим мизантропом, — сказал я, после чего встал рядом с ним на колени, прежде чем опустить голову на уровень пола, чтобы я мог прошептать ему на ухо четыре слова. Давно забытые слова, ключевые слова, которые Мойра Сэнтир дала моему предку в день, когда Карэнт был создан.
Его глаза расширились от шока:
— Как?
— Вставай! — снова приказал я. На этот раз саркастичного ответа не последовало. Сияющий Бог поднялся с пола, встав передо мной:
— Да, милорд.
— У тебя достаточно сил, чтобы отправиться в путь? — спросил я.
— Я начал набирать силу сразу же, как только вы открыли дверь, милорд. Если вы позволите мне выйти, то молитвы моих последователей постепенно меня восстановят, — ответил он без обмана.
— Ты надеялся растянуть наш разговор достаточно, чтобы набрать сил для побега?
— Нет, милорд, я надеялся набрать достаточно сил, чтобы убить вас, каким бы маловероятным это ни казалось, — произнёс присмиревший бог.
Почему-то эта ремарка меня рассмешила — наверное, это был мой первый смех с тех пор, как я победил Тиллмэйриаса. Отсмеявшись, я заметил, что Карэнт с любопытством уставился на меня.
— Это была не шутка, милорд, — с серьёзным видом заявил он.
Я кивнул:
— Я просто нахожу забавным тот факт, что в кои-то веки наши цели полностью совпадают. Ты хотел бы меня убить, а очень сильно хочу умереть… по-настоящему умереть, — объяснил я. Это, похоже, сбило Карэнта с толку ещё больше, поэтому я снял свой шлем.
На его лице отразилось удивление, когда он почувствовал, чем я стал, а затем его губа изогнулась в улыбке:
— Вы стали как я, — заметил он.
Эта глубокая мысль встряхнула мою психику. Я не сравнивал нас напрямую, но в большинстве функциональных отношений связывавшее меня заклинательное плетение действовало так же, как и чары, связывавшие Карэнта. Главным различием являлось то, что я изначально был живым человеком, в то время как Карэнт был создан как магический конструкт с помощью волшебства рода Сэнтир.
— Сколько прошло времени, прежде чем ты начал ненавидеть человечество? — внезапно спросил я.
Его глаза сузились, когда он уставился на меня в ответ. Теперь, когда я сказал ему ключевые слова, чары заставляли его быть не только послушным, но и полностью честным:
— Немного. Я был рождён как раб воли ваших предшественников. Я не могу припомнить время, когда во мне не было ненависти к человеческому роду.
— Глядя на ситуацию с человеческой точки зрения, у положение у тебя было довольно недурным, — прокомментировал я.
— Его мы создали для себя сами, когда наших господ не стало, — опроверг меня Карэнт. — Разве мы должны благодарить овец после исчезновения пастуха?
Я всё ещё был озадачен. Согласно найденным мною воспоминаниям, с существами, ныне известными как Сияющие Боги, обращались относительно хорошо. Помимо выдаваемых им время от времени поручений, их доля не выглядела явно жестокой.
— Я не понимаю твоей горечи. Чего такого ты хотел, что не давали тебе твои господа?
— Смерти… или чтобы меня вообще не создавали.
Я уставился на него. Немного погодя я наконец спросил:
— Почему?
