От его слов мне было не по себе, и мои мысли ушли в отчаянный штопор. «Что мне делать?». Хоть я и был мёртв, моя семья и моя страна всё ещё нуждались во мне. Я думал, что смогу их спасти, но казалось, что на каждом шагу шансы оборачивались не в мою пользу. «Что важнее: как поступил бы Мордэкай?». Ну, для начала, он бы не летел не в том направлении, ставя возвращение Лираллианты впереди заботы о своих людях. Однако с этим ничего поделать было нельзя. Моей единственный надеждой на свободу было выполнить её приказание, и верить, что она сдержит слово.
«А потом? Как мне победить легион бессмертных мини-богов и их почти всемогущего господина, и его человеческих пешек… и при этом сохранить страну более-менее целой?». Это было безнадёжно. Как только Лираллианта меня освободит, мне следует воспользоваться данным ею предметом, и уничтожить себя. По крайней мере, «герой» уйдёт на свой заслуженный покой. Я был лишь плохой копией. Спасти мир было невозможно. Мне следовало удовлетвориться лишь спасением Мордэкая. Позволить его душе найти покой, или куда там вообще души уходят, минуя пустоту. Это было гораздо более разумной целью. «Что бы сделал Мордэкай?»
«Сражался бы!»
Последняя мысль пришла откуда-то ещё, сопровождаясь болезненным толчком у меня в груди. Я сделал ненужный вдох, и вздохнул:
— Чёрт побери.
Карэнт вопросительно посмотрел на меня.
— Вот, что я от тебя хочу, — сказал я ему, и в течение следующей четверти часа выдавал ему приказы. Закончив, я открыл «дверь», позволив мощному порыву ветра взреветь внутри моего летающего устройства.
— А теперь что ты делаешь? — спросил он.
Я улыбнулся:
— Вышвыриваю тебя. Узы не позволят мне остановиться, поэтому тебе придётся возвращаться самому, но я уверен, что теперь тебе хватит сил.
— Прямо здесь?! — ошарашенно сказал он. Его голос взвился до крика, когда я поместил позади него руку, и весьма грубо вытолкнул его.
— Ага, — самодовольно сказал я, наблюдая, как он падал несколько секунд.
На его теле выросли крылья, и он воспарил, не пролетев и половины расстояния до земли.
Оставшись один, я несколько минут смотрел на землю под собой, прежде чем начать рассматривать свою вторую идею. Закрыв глаза, я обратил своё внимание внутрь, ища чёрное ядро своего бытия. Это было тёмное место, заклинательное плетение Ши'Хар выглядело для меня похожим на сферу из ничего, пустое место, откуда не возвращался падавший на него свет. Внутри была душа Мордэкая, но с моей точки зрения, ничего внутри нельзя было увидеть.
Вовне от него тянулись линии тёмной силы, извивавшиеся по моему телу, и хотя некоторые из них останавливались здесь, многие другие шли дальше, вытягиваясь в невидимую даль… к другим шиггрэс. Согласно моим самым лучшим прикидкам, эти линии должны позволить мне управлять ими и общаться с ними. Я полагал, что они зависели от этой связи, что в конце концов, когда я буду свободен уничтожить поддерживавшее моё существование заклинательное плетение, они также умрут. Однако пока у меня было для них иное применение.
Сосредоточившись, я послал свои мысли вовне, вдоль линий, которые тянулись на сотни миль, в тысяче разных направлений: «Придите. Вы нужны». Я мысленно создал образ места, куда они должны были пойти. Выдав им приказы настолько тщательно, насколько я мог, я послал ещё образы, лица и геральдические символы, каждый из которых сопровождал один из двух приказов: «Убейте тех. Пощадите этих».
Я знал, что ошибки неминуемы. Образы, которые я использовал для отделения своих от чужих, были ограничены, и некоторые невинные жизни могут быть потеряны. К счастью, к тому времени мои эмоции упали до низшей точки. Вина не была проблемой. Необходимость и эффективность — я беспокоился только о них.
Самой большой моей заботой было то, что мои приказы могут быть проигнорированы, или могут оказаться слишком сложными. Мой собственный опыт указывал на то, что их разумы могли быть сложнее, чем я предполагал до того, как сам стал одним из них, но всё равно не мог быть уверен. В конце концов, я был в уникальном положении.
Глава 27
Пенелопа Иллэниэл ещё долгие минуты глядела в небо после того, как «Брэксус» исчез со своим грузом. Остальные вернулись в дом, кроме её детей, стоявших вместе с ней, разделяя друг с другом тихую меланхолию. Внутри неё царил полный раздрай, её эмоции ворочались, гнев смешивался с печалью. «Как я могу верить в то, что говорит Элиз? Он едва говорил со мной».
«Он чуть не убил Сайхана. Если он там, внутри, то он изменился. Он стал темнее и более жестоким», — подумала она. «Но в тот день он не причинил вреда детям». Её мысли вернулись к тому дню, когда Мэттью был ранен во время конфронтации между Мойрой и её «отцом», если Брэксус был именно им.
Сегодня он казался таким же отстранённым, почти механическим. Он не показал никакой заботы о ней или о ком-то ещё в доме. Кроме последнего мига, когда она переступила ему дорогу. «Я думала, он вот-вот ударит меня». Она отказывалась реагировать на его угрожающий жест, решив позволить ему показать своё истинное лицо. Его внезапный паралич, и сопровождавшие его слова…
«Он говорил как мой Мордэкай, пусть лишь на миг».
— Он даже не посмотрел на меня, — заметил несчастным голосом Мэттью.
Его сестра попыталась объяснить:
— Он не совсем прежний, но он просто пытается нас защитить. Он думает, что он опасен…
— Да просто заткнись! — громко перебил её Мэттью. — С тех пор, как у тебя появилась магия, ты ведёшь себя так, будто знаешь гораздо больше остальных!
«Наш миг солидарности миновал», — подумала Пенни.
— Прекратите! — приказала она. — Возвращайтесь в дом. У нас и так достаточно поводов для волнения, только ваших постоянных ссор нам и не хватало.
Она ещё минуту поглядывала на улицу, затем услышала кого-то у себя за спиной:
— Вам следует зайти внутрь, Графиня. На улицах небезопасно, — предостерёг Стефан Малверн.
Она решила послушаться его совета, и зашла внутрь, закрыв за собой дверь.
— Я уже говорила тебе вчера, зови меня Пенни, — упрекнула она.
Ариадна появилась двумя днями раньше, отчаянная и ищущая убежища, вместе с Элиз Торнбер и ещё несколькими людьми. Стефан Малверн объявился позже, в тот же день, приведя с собой некоторых выживших из гарнизона Лорда Хайтауэра. Дориан вернулся ещё позже, и его откровение насчёт роли Мартина Малверна в предательском убийстве Короля было не очень приятной новостью.
Дориан был не из тех, кто действует на основании одних только слухов, но тот факт, что Стефан был старшим сыном Графа Малверна, выставил его в подозрительном свете. Дориан хотел разрешить ситуацию, посадив Графа под стражу, но по причине, которую он не мог понять, Ариадна запретила это делать. Она верила в утверждения Стефана о том, что он ничего не знал, и стыдился действий своего отца.
