Над ней нависла тень, и Роуз обернулась, увидев высившуюся в тусклом свете крупную фигуру своего мужа. Его присутствие давало ей такое ощущение безопасности, какое не давало ничто иное. «Одного Дориана достаточно», — подумала она, — «никто иной не смог бы защитить нас так же хорошо».
Он передал ей мягкий свёрток, Кариссу, укутанную от холодного ночного воздуха. Подавшись вперёд, он поцеловал Роуз в лоб:
— Хотелось бы мне нести её, но это было бы небезопасно, — извиняющимся тоном сказал он.
Она подняла свободную руку к его щеке, проведя по его щетине. Дориан уже несколько дней не брился. Роуз промолчала, позволив своему лицу передавать её чувства. Миг спустя она поймала на себе взгляд Пенни. Её подруга быстро отвела взгляд, но Роуз успела уловить в нём нотку печали. На миг Роуз ощутила прилив невольного чувства вины. «Мы, наверное, постоянно ей напоминаем о том, что она потеряла».
— Все здесь? — окликнула Ариадна, встав в сторону.
Пересчитав их уже, наверное, в пятый раз, она удовлетворилась, и отряд беженцев начал двигаться по тёмным улицам. Однако заря уже была близко, и скоро на них упадёт свет.
Их группа насчитывала двадцать один человек, если считать солдат. Пенни это беспокоило. Предупреждение Мордэкая гласило избегать групп больше двадцати, но ближе к концу обсуждения Карэнт также сказал им иметь в руках или на одежде хорошо узнаваемые гербы или цвета дома. Он не дал ясно понять, позволит ли им это игнорировать ограничение на численность.
Поскольку она носила самую лёгкую и наименее внушительную броню, Пенни выдвинулась вперёд группы, когда они двинулись в путь. Ариадну, Элиз и детей держали поближе к центру, Питэр и Лилли Такеры помогали с более юными детьми. Дориан оставался на переднем крае, Сэр Иган шёл позади, а остальные шестеро солдат распределились по бокам. Сайхан хромал справа, но сомнительно было, что он смог бы что-то сделать со своими переломами руки и ключицы. Упрямый ветеран повесил свои ножны так, чтобы иметь возможность обнажить свой меч левой рукой, но броня была полностью исключена.
Ариадна снова спросила у Роуз на ходу:
— Ты уверена, что это — лучший вариант?
Та кивнула:
— Сомневаюсь, что кто-то ещё в городе знает об этом проходе… помимо моего отца, — сказала она. Воцарилась неудобная пауза, поскольку о случившемся с Лордом Хайтауэром всё ещё не было никаких вестей.
Наконец Ариадна сказала:
— Я нахожу странным, что он спрятан в церкви.
Роуз пожала плечами:
— До Джеймса монархи Лосайона были в тесном союзе с Четырьмя Церквями, — напомнила она принцессе. Путь отхода, который они собирались использовать, находился в подвале теперь уже заброшенной церкви. Раньше она была посвящена Миллисэнт, но с тех пор, как церкви были изгнаны из столицы, здание было по большей части заброшено. Теперь в нём жили бедняки и бездомные.
— Мне всё ещё не по себе бросать оставшихся горожан, — заявила Принцесса.
— Я думаю, мы все того же мнения, но выбора у нас практически нет. Как правитель, вы столкнётесь с множеством подобных дилемм, — ответила Роуз.
Брови Ариадны поднялись:
— Ты думаешь, что Роланд…
— Нет. Я не знаю. Надеюсь, что он в безопасности, и остальные — тоже. Ляпнула невпопад, — сказала Роуз. Немного погодя она добавила: — Если мы это переживём… я думаю, вы будете отличной королевой. Ваши отец и мать гордились бы.
Тут Карисса начала ёрзать у матери на руках, и Роуз прижала её к груди, боясь, что девочка заплачет. Ариадна не ответила, но сжала рукой плечо Роуз. Когда та подняла взгляд, ей показалось, что она увидела слёзы в глазах своей более юной спутницы, но то могла быть игра её воображения в тусклом свете. Какое-то время они обе молчали.
Удача сопутствовала их маленькой группе, и они никого не встретили на улицах, хотя слышали вдалеке странные звуки. Они достигли крупного, прижавшегося к внешней стене города здания менее чем через час, и, к их вящему удивлению, здесь полностью отсутствовали люди. В холлах валялись обожжённые деревяшки и мусор — свидетельства бездомных и бродяг, время от времени пользовавшихся этим зданием с тех пор, как его владельцы бежали из города.
Роуз провела их к большим подвальным дверям, и вниз, в большую комнату, которая, похоже, раньше содержала широкий набор винных бутылок. Теперь же её украшали лишь битые бутылки и пустые деревянные бочки. Там было так темно, что Пенни была вынуждена вынуть зачарованный шар, который она принесла из дома Иллэниэл. Этот стеклянный предмет был очередным оставшимся после Мордэкая изделием. Он испускал яркий свет, осветив подвал, когда его вынули из его плотного шерстяного мешка.
— Тут должна быть дверь, у восточной стены, — проинформировала их Роуз.
— Ты никогда не видела её? — спросил Сэр Иган.
— Я никогда не была здесь, — ответила Роуз. — Я о ней знаю лишь со слов, сказанных моим отцом годы назад.
— Эти сведения кажутся весьма ненадёжными, чтобы мы… — начал Иган, но его перебила Элиз Торнбер:
— Сэр Иган, у моей невестки непревзойдённые память и рассудительность. Если она говорит, что проход скрыт здесь, то тебе следует его искать, а не возводить поклёп.
Рыцарь Камня опустил голову, внимая предупреждению Леди Торнбер:
— Прошу прощения, проявлять неуважение я не хотел.
Грэм ушёл в угол с Мэттью и Мойрой. Он подал голос:
— Мойра говорит, что дверь здесь, Бабушка.
Роуз засмеялась над своей забывчивостью:
— Надо было сразу Мойру спросить. Я всё время забываю про её дополнительные чувства.
Недолгие поиски скрытой двери обнаружили железное кольцо, и Сэр Иган использовал свою силу, чтобы оттянуть тяжёлый каменный блок назад, позволив им войти. За входом вдаль уходил тёмный туннель. Высота его была лишь четыре фута, поэтому все были вынуждены идти пригнувшись и ссутулившись. Воздух был несвежим и полным сырого запаха плесени, но сам проход был свободен от обломков и даже паутины.
Все мужчины находили трудным двигаться в этом ограниченном пространстве, но Сайхан вообще не мог идти. Его сломанная ключица делала изменения позы чрезвычайно болезненными, и идти в полусогнутом состоянии было слишком даже для него. В конце концов они соорудили носилки из плаща и двух копий, чтобы тащить его по маленькому коридору. Это всё равно было больно, но лишь тот, кто знал его хорошо, мог углядеть это у него на лице.
— Тебе следовало позволить моей матери дать тебе что-нибудь, — сказал Дориан, таща носилки. Он имел ввиду кое-что, сказанной Элиз Сайхану перед их уходом. Она предложила смешать старому воину чай, который снял бы его боль в пути. Конечно же, Сайхан отказался.
Оглянувшись, Дориан увидел у Сайхана на лице улыбку, всегда странно выглядевшую на лице этого молчаливого человека:
— Я предпочитаю не притуплять свои чувства, — сказал он.
