Молодая королева кивнула:
— Рада это слышать. А что Роуз? Я надеялась, что она придёт на совещание, но я не думаю, что было бы правильно приказывать ей присутствовать.
Пенни нахмурилась:
— Она ушла в себя. Роуз всё ещё кормит Кариссу, и, похоже, утешает Грэма, но с тех пор, как умер Дориан, она не говорила ни с кем кроме Элиз.
— Даже с тобой?
То была больная тема, но Пенни решила быть откровенной:
— Мы с Роуз были не в лучших отношениях перед переворотом.
— Я думала, вас было водой не разлить, — заметила Ариадна.
— Обычно — да. Она пришла ко мне с визитом в день, когда твой отец… — сказала Пенни, и приостановилась, чтобы иначе сформулировать своё утверждение: — …в день, когда Трэмонт показал свою истинную натуру. Я думаю, она пришла помириться, но всё просто ушло на задний план, когда мы узнали новости.
— На самом деле это не моё дело, но почему вы поссорились?
— Из-за моего упрямства насчёт приготовлений к будущей свадьбе, — призналась Пенни. — Она считала, что мне следует начать думать о имеющихся у меня вариантах до окончания года, чтобы быть более готовой, когда на меня начнут давить.
— Я вижу, почему тебя это могло расстроить.
— Сейчас всё ещё хуже, — сказала Пенни. — Мне казалось, что она опошляет память Мордэкая, но когда Дориан трансформировался…
— Что? — спросила Ариадна.
— …она пошла к нему без колебаний, даже когда он был ужасом из кристалла и шипов. Тогда я увидела, что она была более верна своему сердцу, чем когда-либо была я сама, — со слезами на глазах сказала Пенни. Теперь, когда она наконец высказала то, что лежало у неё на сердце, волна эмоций грозила унести её.
— Но ты не знала! — возразила её собеседница. — Он стал шиггрэс. Даже Дориан знал, что он был опасен.
— Но он не был, — парировала Пенни. — Он был сбит с толку, но он не хотел причинять нам вред. Позже я увидела это, когда стало ясно, что он не стал чудовищем, как мы полагали.
— Мойра говорит, что он — на самом деле не тот же человек, и что его разум расходится по швам.
Пенни смотрела в землю:
— Мойра — не та же женщина, но она всё ещё любит своё дитя. Когда здравость ума моего мужа была подвергнута сомнению в прошлый раз, я стояла на его стороне.
— Ты сделала то, что было необходимым. Ты сказала мне, что он тогда на самом деле не хотел связывать себя узами с тобой.
— Ты права, — согласилась Пенни. — Я и тогда не верила в него.
— Ты словила в живот копьё из баллисты вместо него. Перестань жалеть себя. Ты на каждом шагу делала то, что, насколько ты знала, было лучше всего для тебя и твоей семьи, было это правильным или нет, — сказала Ариадна, подходя к своей подруге. Она обняла Пенни, и несколько минут изо всех сил старалась утешить её, пока они не отстранились.
— Мне нужно помочь Харолду, — сказала Графиня.
— Тебе нужно поговорить с Роуз, — парировала Ариадна. — Позже такой возможности может уже не быть.
— Если со мной что-то случится, то высказать ей это придётся тебе, — сказала Пенни, вытирая щёки рукавом. — Сейчас времени слишком мало.
Королева печально поглядела вслед Графине, когда та вернулась к своим обязанностям:
— Времени всегда мало, так ведь? — сказала она себе, думая о своих матери и отце.
Глава 38
— Как ты сможешь увидеть, когда они откроют ворота, чтобы впустить жителей деревни? — прошептал Харолд. Он стоял прямо позади Уолтэра, вместе с Пенни и Сэром Иганом. С ними стояло ещё двадцать человек, столпившись поближе на краю дороги, которая вела через ворота в Замок Камерон.
Они были укрыты невидимостью, обеспечиваемой Уолтэром, который также глушил любые звуки, которые они могли издавать. Похожая группа стояла на противоположной стороне дороги от них — там его сын, Джордж, скрывал ещё двадцать человек, а также Сэра Уильяма и Сэра Томаса.
Одним прискорбным побочным эффектом купола невидимости было то, что он блокировал проникновение того, от чего скрывал своего пользователя. Это значило, что если его использовали для блокирования видимого света, то защищаемые им были по сути слепы. Для волшебника это было не так уж плохо, поскольку они по-прежнему могли пользоваться магическим взором, но Уолтэр и Джордж были вынуждены скрывать их и от него тоже. Приглушение звуков также делало невозможным услышать что-либо вне их маленьких групп.
Они были глухи, тупы и слепы.
Однако Уолтэр десятилетиями использовал магию, чтобы скрываться, и его семья была известна особыми талантами в этой области.
— В нашем куполе восприятия есть дырка, — объяснил он. — Она позволяет мне смотреть наружу через очень маленькое отверстие, но лишь с помощью физического зрения.
— Потому что нас могут найти, если ты используешь магический взор? — спросил Харолд.
— Да, — ответил Уолтэр. — Я думаю, физический смотровой глазок скрыть легче, чем магический, особенно когда внутри много полных эйсара людей.
— А как ты скрываешь дырку? — спросил Сэр Иган, явно увлёкшись.
— С помощью иллюзии, — с некоторым раздражением сказал Уолтэр. — Я смотрю через то, что снаружи выглядит как совершенно нормальная птица, сидящая на дереве прямо здесь.
— Но здесь нет дерева, — возразил Иган.
— И птицы тут тоже нет, — сказал ему Уолтэр с немалым сарказмом. — А теперь не позволишь ли ты мне сосредоточиться? Я знаю, что в моём исполнении это кажется простым, но на самом деле это не так.
Пенни подавила порыв засмеяться над их беседой, хотя в этом и не было необходимости. Издаваемые ею звуки не были бы услышаны снаружи, однако от старых привычек трудно отказаться. Когда она всё же заговорила, её слова были произнесены шёпотом, как и у всех остальных:
— Тебе надо расслабиться, Иган.
— Это нелегко, стоять в кромешной темноте на обочине дороги, ожидая приказа выдвигаться, зная, что в любой момент нас могут обнаружить, — возразил рыцарь, тоже шёпотом.
— Представь, что Сайхан стоит у тебя за спиной, глядя тебе через плечо, — подала мысль Пенни.
Сэр Иган содрогнулся во тьме:
— Это очень не помогает. Не думаю, что вообще кто-нибудь захотел бы такого, — пожаловался он.
— Тогда просто заткнись, иначе я прикажу ему наблюдать за тобой во сне весь следующий месяц, когда закончим на сегодня! — фрустрированно прошипел Харолд. Ему тоже не нравились их обстоятельства, но он держал свои жалобы при себе. Они все были на взводе, нервничая от скопившегося адреналина, боясь двигаться или даже громко говорить, чтобы не нарушить концентрацию их волшебника.
— Повозки подъезжают, — объявил Уолтэр. — Ворота вот-вот откроют.
