— Ты слышишь великое биение под нами? — спросил он, широко улыбаясь.
— Как гигантский барабан, — сказала она, кивая. — Я слышу его не всё время, но когда я обращаю к нему своё внимание, он всегда там.
— А небо?
— Стараюсь не слушать, — ответила Эмма, закрывая глаза. — От голоса ветра мне начинает казаться, будто я теряю рассудок.
— А как насчёт этого? — пристально спросил он, подавшись вперёд, и постучав по столу перед ней.
На её лице застыло вопросительное выражение:
— Он же такой маленький. Я и не думала, что… о. У него всё же есть голос, не правда ли?
— Тоненький, — сказал Тирион. — У всего он есть, насколько я знаю. Некоторые из них услышать труднее других.
— Значит, я не сумасшедшая, — сказала она с ясно слышимым облегчением.
— Просто будь осторожна, не показывай эту способность в присутствии Ши'Хар, — предостерёг он её. — Они её не понимают. Возможно, она является для них чем-то новым, а неизвестность всегда внушает страх.
— Это то же, что ты использовал, когда мы только приехали сюда, так ведь? Когда устроил бурю…
— Обо мне они теперь уже знают, но я не хочу, чтобы они знали о тебе, — сказал он ей. — Остальные ещё не в курсе?
— Только Раян. Он увидел это, когда мы общались, разум к разуму, — ответила она. — Мне ведь не следовало использовать это в бою, так?
Тирион пожал плечами:
— Что сделано, то сделано. Ты сработала тонко — я не думаю, что кто-то ещё заметил твой необычный метод.
— Лэйла сказала, что ты впал в неистовство после окончания боя…
Тирион вздрогнул:
— Я сглупил. Позволил эмоциям возобладать над здравым смыслом, и ветер… ну, ты наверняка имеешь некоторое представление о том, какой он.
— Как ты остановился? — спросила Эмма.
— Лираллианта притянула меня обратно во вменяемое состояние, кстати, об этом — я хочу, чтобы ты держалась поближе к Раяну, — сказал он, добавляя в голос властного тона.
Эмма кивнула:
— Думаешь, он сможет сделать для меня то же самое, если со мной случится что-то подобное?
— Только он об этом знает. Поговори с ним, и позаботься о том, чтобы он понял, что может случиться.
— Поговорю, — сказала она, послушно кивая. — Почему ты был так зол?
— Я вспыльчивый, — сказал он ей. — Возможно, ты заметила.
— Но ты же расстроился потому, что мы были ранены, разве нет?
— Не допускай ошибку, считая меня мягкосердечным, Эмма, — предостерёг он её. — Даже злые люди могут любить своих детей.
— Я знаю, — согласилась она. — Но я также ощущаю некоторые из тех же чувств. Когда я лежала там, наблюдая, как те звери рвали Раяна, моё сердце наполнилось чёрным отчаянием. Несмотря на все твои усилия до того дня, именно в тот момент я научилась ненавидеть по-настоящему. Ты не одинок, Отец.
— Одинок?
— Я тоже их ненавижу, — ответила она. — Мы все ненавидим, в некоторой степени. — Эмма встала со своего стула, и подошла к нему. Она аккуратно обняла его руками.
Тирион напрягся, но не обнял её в ответ:
— Я этого не заслуживаю, Дочка. Однажды ты можешь оказаться мёртвой — очередным инструментом, сломанным, чтобы насытить мою жажду мести.
— Обними меня, — настаивала она.
Наконец уступив, он обхватил её руками, хотя всё ещё чувствовал себя обманщиком.
— Нашу жажду мести, Отец, — поправила она. — Если дойдёт до этого, я не буду чувствовать себя обманутой. Потрать мою жизнь мудро, и моими последними словами будут слова благодарности.
Он оттолкнул её, не в силах вынести вину, которая нарастала в его сердце от её слов:
— Звучит как что-то, что сказала бы Бриджид.
Эмма согласилась:
— Если бы у неё был правильно подвешен язык, она бы и сказала, наверное. Тебе придётся тщательно за ней наблюдать. Она готова расстаться с жизнью в обмен на малейшую толику мести.
— Она напоминает мне меня самого.
Эмма покачала головой:
— Нет, она ещё более безрассудная. Если у тебя когда-нибудь появится шанс отомстить, и тебе придётся тратить наши жизни, чтобы этой мести добиться, сбереги её напоследок.
Тирион нахмурился. Ему не нравилось, куда зашёл их разговор, но он не мог оспаривать истинность её слов:
— Почему?
— Потому что она ненавидит их больше, чем все мы. Если кому-то и следует увидеть их кончину, так это ей.
Глава 38
— Довольно… клянусь, ты пытаешься меня убить, — заупирался Тирион.
— Прошли месяцы, — сказала Лираллианта. — Я по тебе стосковалась.
Вторая фраза была чем-то новым. С тех пор, как она вернулась, Лираллианта стала использовать больше подобных слов, вроде «хочу», «любовь» и «тоска». Даже её попытки пошутить стали улучшаться. Тирион начал гадать, было ли её прежнее сдержанное выражение эмоций в основном следствием её чужеродной природы, или просто потому, что он был плохим наставником.
Кэйт оказалась гораздо более способной учительницей, чем был он.
В воздухе разлился запах чего-то жарящегося, заставив его желудок попытаться сделать кувырок. Желудок хотел туда, где было мясо, но ладонь Лираллианты лежала у Тириона на плече, и тянула его обратно к ней:
— Останься ещё на несколько минут, — сказала она ему. — Завтрак ещё не готов, и я обещаю, что позволю тебе отдохнуть.
Вздохнув, он снова рухнул в кровать:
— Что бы она ни готовила, пахнет очень хорошо.
— Ты любишь еду не меньше, чем секс, — серьёзным тоном объявила Лираллианта, будто делала какой-то новое наблюдение. Возможно, это была бы шутка, произнеси эти слова Кэйт, но снова проиграв эти слова у себя в голове, Тирион не мог с уверенностью сказать, было ли это шуткой для Лираллианты.
— Теперь, когда у нас есть новая кухонная утварь и свежее мясо, Кэйт может творить чудеса, — ответил он.
— Если её тайны раскрыть моему народу, то наступит катастрофа, — объявила Лираллианта.
— Почему? — спросил он.
— Они перестанут есть кялмус, и все начнут пускать корни, — сказала она, криво улыбаясь.
«Очередная шутка», — осознал он, вежливо посмеиваясь.
Сменив тему, Тирион сказал, глядя в потолок:
— Я тоже по тебе тосковал.
— Хорошо, — ответила она с ноткой удовлетворения в голосе. — Скоро я буду вынуждена снова тебя покинуть.
— Что?
— Через месяц будет готов лошти.
