— Она меня боится?
— Не совсем, — ответил он, — но для человека это нормальное беспокойство. Она боится, что ты будешь ревновать.
— Ревность среди моего народа не распространена, — сказала Лираллианта.
— Ты — первая, кто полюбил за многие тысячелетия, — заметил он.
— А ревность обязательно является частью любви?
— Нет, не думаю. Люди чувствуют её, когда мы считаем, будто что-то нам небезразличное находится под угрозой.
— Я бы не стала тебе угрожать, — объявила она. — Если только ты не будешь вести себя глупо, — поправилась она чуть погодя.
Тирион подвёл её к скамейкам из брёвен, расставленным вокруг их вечернего костра. Предложив ей сесть, он попытался объяснить:
— Угроза не мне, а угроза отобрать то, что она любит.
— Значит, она ревнует ко мне? — задумалась Лираллианта. — Боится, что я отберу тебя. — Затем она улыбнулась: — Как глупо. Ты — мой кианти. Я не могу тебя контролировать. — Она встала, и пошла к дому: — Я ей это объясню.
Тирион пошёл было следом, но она выставила ладонь:
— Ты для этого не нужен. Позволь нам поговорить наедине.
Кэйт была удивлена, когда увидела, как в её спальню вошла сереброволосая женщина.
— Ох, — воскликнула она.
— Тирион объяснил твой страх по отношению ко мне, — без предисловий сказала Лираллианта.
— Страх? — сказала Кэйт, слегка прищурившись. — Думаю, что он, быть может, использовал не самые лучшие слова.
— Возможно, страх — это мудро, — отметила Лираллианта. — Мой народ обращался с ним отнюдь немило, и с тобой тоже.
— Я не настолько невежественна, — ответила Кэйт, — по крайней мере в том, что касается тебя. Мне нужно поблагодарить тебя за мою ногу.
— Пожалуйста, — сказала Лираллианта, — но я пришла поговорить не о тривиальных вещах. Я желаю объяснить свои намерения, чтобы уменьшить твои заботы.
Кэйт становилось всё более не по себе. Она едва знала эту странную женщину, и прямота Лираллианты её смущала. Однако ничего поделать с этим было нельзя. Собравшись с духом, она указала на кровать:
— Хочешь присесть?
Ши'Хар кивнула, и села в ногах кровати, в то время как Кэйт последовала её примеру, и тоже села, ближе к изголовью. После короткой паузы Ши'Хар начала:
— Тирион — мой кианти. Это не изменится. Среди Ши'Хар это значит, что его и мои интересы считаются идентичными.
Кэйт вздрогнула от такого формального заявления. «Она с тем же успехом могла сказать «он мой, а не твой», смысл тот же». Кэйт силилась совладать со своими чувствами, но к этому мигу она была готова. Опустив взгляд, она ответила:
— Я не буду вмешиваться. Я хотела бы остаться, чтобы помочь с его детьми, но я пойму, если ты пожелаешь, чтобы я ушла.
Лицо Лираллианты приняло озадаченное выражение:
— Это расстроит моего кианти.
Теперь пришёл черёд Кэйт быть сбитой с толку. «Она — его жена из Ши'Хар, и она что, хочет, чтобы я осталась как какая-то служанка, или наложница?». Не зная, что делать дальше, Кэйт медленно ответила:
— Я думаю, меня больше беспокоит то, что может расстроить тебя.
— Он объяснил тебе значение слова «кианти»? — спросила Лираллианта.
— Это что-то вроде наших брачных обычаев, так ведь?
Лираллианта разразилась лёгким смехом.
Это был нежный звук, от которого Кэйт мгновенно испытала раздражение. «Ни у кого не должно быть такого прекрасного смеха. Как я могу сравниться с такой женщиной?»
Видя перемену в ауре Кэйт, Ши'Хар перестала смеяться:
— Я не хотела оскорбить тебя. Возможно, было бы проще, если бы я показала тебе, от одного разума к другому. Ты позволишь?
Лираллианта подняла руку, выставив ладонь, указывая, что хотела положить её Кэйт на голову.
Кэйт слегка отодвинулась:
— Подожди. Ты прочитаешь мои мысли?
Лираллианта кивнула:
— Да, но ты также прочитаешь мои.
— Есть вещи… — начала Кэйт, но не знала, как закончить. — Что бы ты ни увидела, пожалуйста, пойми, что я хочу лишь то, что будет лучше всего для него.
— Наши слова лишь укрепляют непонимание — позволь мне показать тебе то, чему меня научили старейшины, — сказала синеглазая женщина.
Кэйт сделала глубокий вдох:
— Ладно.
— Ляг. Это может занять какое-то время. Твоё тело устанет сидеть, — сказала Лираллианта.
Кэйт сделала так, как ей было велено, и Ши'Хар легла рядом с ней. Они лежали на боку, лицом друг к другу, а затем Лираллианта протянула руку, мягко приложив ладонь к боковой части головы Кэйт, поместив пальцы на её висок.
Комната исчезла, сменившись новым местом. Их окружал обширный мир, а с неба лился свет красного солнца. Всю землю покрывал лес, но он отличался от того, с которым Кэйт была знакома — этот лес был менее однородным, более разнообразным. Многие из деревьев были огромными, как ставшие знакомыми ей деревья богов, но другие были иными, тоньше, выше, ниже, и их листья имели множество форм. Каким-то образом она поняла, что большинство из них не были Ши'Хар. Она слышала их голоса через свои… корни? По мере роста её осознания, Кэйт поняла, что больше не имеет своего старого тела, что она — одна из деревьев, одна из Ши'Хар.
Мир двигался вокруг неё, и солнце проходило над головой с удивительной скоростью. Она сама двигаться не могла, но не была одинока, ибо лес был полон голосов, и она говорила с другими деревьями через свои корни, тянувшиеся на мили во всех направлениях. Их разумы были просты, проще её собственного, но она чувствовала привязанность к ним, и через них она получала сообщения от других Ши'Хар, чьи корни были слишком далеко, чтобы она могла дотянуться до них напрямую. Весь лес был живым, и их корни составляли огромную сеть, соединявшую все деревья в мире.
Это был своего рода рай. Она знала, когда приближался дождь, поскольку деревья делились друг с другом знанием. Но этот мир не был идеален. Были проблемы. Худшей из них были членистоногие, многоногие существа с твёрдым панцирем. Они ползали по кронам, и ели листья некоторых деревьев, но листья Ши'Хар им нравились особо сильно. Находя одного из Ши'Хар, эти существа зарывались глубоко в кору, раня её народ. Если их не контролировать, они размножались, и вскоре Ши'Хар умирал.
С большинством вредителей Ши'Хар легко могли справиться, но этот прятался, скрываясь от их магического взора. Буравя кору Ши'Хар, они действовали быстро, и их тела выделяли вещество, которое вызывало у Ши'Хар онемение, из-за чего их присутствие было трудно ощутить, пока не становилось слишком поздно.
