— Что ты с собой сделал? — спросил Тирион.
Тиллмэйриас засмеялся:
— Гадаешь, почему я не умираю? Ты уже убил меня, баратт. Но я решил, что не позволю этому помешать мне ответить тебе взаимностью.
Тирион не мог не подумать о цепи Бриджид. Та была бы идеальным оружием. Он задумался, что будет с его противником, если его разрубить на дюжину маленьких кусочков. Цепь была в его спальне — сувенир, который он принёс с собой, чтобы что-то напоминало ему о Бриджид, — но использовать её он не мог. Никто не мог — она откликалась лишь на её эйсар.
Но он знал, что наручные клинки по-прежнему работали, пусть колющие удары и не были наилучшей тактикой. Рубящие удары должны были справиться гораздо лучше. И почему-то сила, направленная через руны на его руках, работала там, где сырой эйсар терпел неудачу.
Тирион начал нацеливать очередной направленный удар на Ши'Хар, но Тиллмэйриас исчез, снова воспользовавшись даром Прэйсианов.
Тирион создал пронизанный эйсаром туман, чтобы скрыться от Тиллмэйриаса, но тот исчез сразу же, как только коснулся кожи его уже мёртвого противника. Тирион не смог определить, где именно это случилось. Сменив тактику, он послал кружево энергии через почву у себя под ногами.
В прошлом он использовал такую технику, чтобы обнаружить, где стояли его скрытые враги. На этот раз она скорее всего не сработает, но он хотя бы узнает, где Тиллмэйриас находился, когда энергия его коснётся.
Заклинание умерло почти сразу же — Тиллмэйриас стоял прямо рядом с ним.
Прежде чем Тирион смог отреагировать, на него с силой лавины обрушилось заклинательное плетение. Оно было почти таким же, как то, что он сам использовал несколько секунд тому назад. Только вот тело Тириона не могло восстановиться так, как тело Тиллмэйриаса. Он ощутил, как что-то треснуло глубоко в его груди, когда он ударился об стену, а потом мир почернел.
Открывая глаза, он знал где-то в своей набитом ватой голове, что скорее всего потерял сознание. Щит его исчез, и Тиллмэйриас стоял рядом с ним на коленях. Тирион попытался сдвинуться с места, когда рука хранителя знаний потянулась к его горлу, но тело его было вялым, и отказывалось повиноваться.
Когда их кожа соприкоснулась, он ощутил холодный ветер, подувший через его душу. Мир потускнел, и Тирион почувствовал себя так, будто в его венах тёк лёд. Та немногая энергия, что ещё оставалась в нём, быстро истаяла. Беспомощный, он глядел в глаза мужчины, которого так долго боялся и ненавидел.
Он должен был вот-вот умереть.
— После того, как тебя не станет, я выпущу Лираллианту, и переделаю мир, — сказал Тиллмэйриас. — Я хочу, чтобы ты это знал. Чего бы ты, по твоему мнению, ни добился всем этим бессмысленным разрушением — всё это было зря. Ты страдал, твоя семья страдала, твои дети погибли — всего лишь ради твоей глупой, животной гордости. Никто не будет оплакивать твой конец, предатель.
Тирион ловил ртом воздух, его грудь слишком ослабла, и даже не могла дышать.
— Ты проиграл ещё до того, как мы начали, Тирион, — проинформировал его Ши'Хар. — Я не могу умереть.
«Смотри, Отец» — говорила ему Бриджид. «Смотри на мою кровь, смотри на мой огонь!». Своим мысленным взором Тирион вновь увидел, как её кости обращались в прах, когда её энергия кончилась. А потом его взгляд заметил пламя на земле позади Тиллмэйриаса. Сухая трава загорелась, пока горящее заклинательное плетение Ши'Хар было вокруг него.
«Он не может умереть», — подумал Тирион, — «но это тело может гореть, а если ничего не останется…». Холодная пустота облегчила ему задачу, когда он позволил своему разуму скользнуть прочь, расширяясь, и включая в себя не землю или ветер, а крошечное пламя, горевшее в нескольких футах от него.
Тирион стал огнём, а огонь стал его яростью.
Огненный столб расцвёл, с рёвом поднявшись в небо, и Тиллмэйриас отпустил его шею, оборачиваясь, чтобы посмотреть, что случилось. Тирион обрушился на него, и на этот раз огонь не потух, ибо этот огонь не был рождён магией, не был рождён намеренно сформированным эйсаром.
Это было естественное пламя, насыщенное волей и убийственной яростью Тириона Иллэниэла. Оно охватило противоестественное тело хранителя знаний, а затем загорелось ещё ярче, становясь губительной белой колонной раскалённого бешенства.
Тиллмэйриас испустил жуткий крик бессильного отчаяния, когда его тело обратилось в пепел. А потом его не стало. Тириону почти показалось, что он всё ещё мог его видеть, будто духа, оставшегося после исчезновения тела, но и это тоже растаяло.
Без топлива и без воли к дальнейшим действиям, огонь начал умирать, и Тирион схлопнулся в себя, пока наконец не стал просто человеком, холодным и сломленным, лежащим на земле рядом с домом.
Он едва мог двигаться — что-то в нём было сломано, скорее всего — ключица, но он также ощущал странное чувство удовлетворения. Прежде он был разочарован тем, что не смог добраться до Тиллмэйриаса. Каким бы брутальным ни был их бой, он создал у Тириона чувство завершённости.
— Я победил, мудила, — прошептал он.
* * *
Тирион сумел, хоть это было и больно, заползти в дом. Иначе он бы замёрз насмерть. После этого он потерял сознание, и не мог понять, пролежал ли он день или три, прежде чем очнулся. Это не имело значения. Он выжил.
Очнувшись, он долго разбирался со своими ранами, исправив свою сломанную ключицу, и залатав ещё несколько менее серьёзных переломов. С синяками он почти ничего не мог сделать, и с волдырями от ожогов тоже было трудно справиться.
Некоторые вещи просто требовали времени.
В конце концов он смог встать на ноги, после чего позаботился об иных своих нуждах. На кухне ещё была еда, и хотя его стряпня была ужасна по сравнению с готовкой Кэйт, голод ему не грозил. Неделю спустя он осознал, что еда у него когда-нибудь кончится.
Эту часть плана он плохо продумал. Горожане, застывшие в стазисе, не нуждались в пище, а вот он — нуждался, и им она тоже понадобится, когда они в конце концов вернутся к жизни. Зима стала жутко холодной, и повсюду был лёд.
Находившаяся в Колне скотина скорее всего всё ещё была живой, но когда зима не кончится несколько месяцев спустя, большая часть животных умрёт. Однако у Тириона было полно времени.
Спустя две недели, поправившись, он вернулся в дом своих родителей. Там он с облегчением обнаружил их отсутствие. Он так и не проверил, действительно ли они переехали с остальными жителями, и боялся, что может найти здесь их тела.
Овцы были в порядке, поэтому он медленно погнал их обратно в Албамарл. За последовавшие месяцы он соорудил стазисные ящики, где их можно было бы держать по одной, и сделал то же самое для лошадей и иных животных, которых отыскал в Колне. Они понадобятся людям, когда те вернутся.
Еда его беспокоила, но весь мир превратился в холодильник. Оставшаяся в брошенных домах Колна еда была замороженной, когда Тирион добыл её для своей кладовой. Часть еды он сохранил, остальное — съел.
