Он провёл пару часов, прогуливаясь верхом, просто чтобы немного развеять скуку. Он отнюдь не предвкушал послеобеденную тренировку, поскольку он там только и делал, что сидел неподвижно, и учился любить то, как его кусают насекомые.
После обеда Сайхан привёл его на то же самое место. Он указал длинном, тонким прутом на то же самое место. Объяснений не требовалось. Грэм сел, и замер.
Это был его третий день сидения. После первого раза он научился тому, чтобы занимать удобное положение с самого начала, поскольку ему не было позволено двигаться или менять позу. Лучше всего работала поза со скрещенными ногами, но его задница всё равно немела. Грэм знал, что когда ему позже позволят встать, ноги у него будут гудеть, а колени будут скрипеть от боли. Ноющая боль в пояснице, которую он заработает, также не была чувствительной. Для человека его возраста эти ощущения были незнакомыми.
«Тут есть какая-то хитрость», — подумал он, когда миновал первый час. «Может, он ждёт, что я начну сопротивляться, откажусь сидеть. Он же не может всерьёз хотеть тратить четыре или пять часов на то, чтобы смотреть, как я молча сижу». Учителя он видеть не мог, но знал, что Сайхан был рядом, стоя позади, где-то за пределами его бокового зрения.
«Может, я проваливаю проверку, сидя здесь. Может, мне надо отказаться, проявить решимость».
Он попытался подняться, чувствуя, как отсиженные ноги отказываются повиноваться — а затем упал, переворачиваясь, когда ощутил резкую боль в пояснице. Перекатившись, он увидел своего наставника, стоявшего с прутом в руке.
«Он ударил меня!»
По нему прокатилась волна адреналина, и, несмотря на онемение и покалывание, он вскочил на ноги. Энергия, которую дал ему Мэттью, таяла в течение двух прошедших дней, но он всё ещё чувствовал себя необычайно быстрым.
— Стой, — приказал его учитель.
Мужчина понаблюдал за ним мёртвыми глазами, а затем переместился вправо. Грэм дёрнулся, готовясь увернуться от следующего удара, но лишь подставился под следующую атаку, пришедшую справа. Эта пришла ему по виску.
— Садись, — приказал Сайхан.
— Да что с тобой та… — начал Грэм, но новый удар пришёлся ему по загривку, и боль лишила его способности говорить. Тут он вышел из себя, ощутив, как закипела кровь. Он снова вскочил, и двинулся в сторону, надеясь оторваться достаточно далеко, чтобы избежать ударов своего мучителя, пока сам не соберётся с мыслями.
Ещё два удара сбили его на землю, и он ощутили потёкшую по коже его головы кровь. Прежде чем он успел прийти в себя, Грэм ощутил прижавшийся к горлу кончик прута.
— Не поднимайся, мальчик. Даже не думай на меня скалиться.
Грэм сглотнул, украдкой глядя на воина снизу вверх. Лицо его было прижато к земле, и он чувствовал во рту вкус крови и грязи. Грэм открыл рот, чтобы заговорить, но остановился, когда ощутил усилившееся давление на горло.
— Я не давал тебе разрешения говорить.
Грэм замер, закрыв рот. Что-то в голосе его учителя сказало ему, что о дальнейших попытках бунта он пожалеет. «Он меня не убьёт», — сказала рациональная часть его разума, но его нутро говорило ему нечто совсем иное.
— Занимай позицию — сиди и молчи.
Он сделал так, как было велено, даже не осмелившись стереть с лица кровь, капавшую ему на глаз.
— Сегодня это была твоя первая ошибка, поэтому я дам тебе совет. Перестань думать. Это не игра, и не загадка. Я не жду, что ты догадаешься о каком-то скрытом смысле. Я здесь не для того, чтобы учить тебя думать.
Остаток дня они провели, повторяя тот же урок, что и в предыдущие два. Кровь у Грэма на лице засохла и растрескалась, заставляя его лицо зудеть ещё сильнее. В какой-то момент ближе к концу их обычного периода времени его учитель снова заговорил:
— Можешь задать вопрос.
— Почему вы хотите, чтобы я сидел неподвижно? — спросил Грэм.
Деревянный прут у Сайхана в руке дёрнулся, поднимаясь:
— Ты что, забыл первое правило?
Молодой человек ощутил холодную дрожь:
— Зайхар! — выпалил он.
Мужчина кивнул:
— Повтори вопрос.
— Почему вы хотите, чтобы я сидел неподвижно, Зайхар?
— Потому что тебе нужно учиться, — сказал старый рыцарь. — Найди вопрос получше.
Большую часть второй половины для он только об этом и думал. Быстро перебрав вопросы у себя в голове, Грэм выбрал ещё один:
— Я видел, как вы учили рыцарей во дворе замка, Зайхар, но никогда не видел, чтобы вы делали с ними вот так. Почему вы заставляете меня сидеть, а их — нет?
— Лучше, — сказал Сайхан. — Я учу тебя чему-то большему, чем владение мечом или ношение брони. Я в долгу перед твоим отцом, и своего сына у меня нет, поэтому я намереваюсь научить тебя Зэн-зэ́й. Первый шаг — научиться неподвижности.
— Что такое «зэн-з-эй»? — спросил Грэм, произнося это слово как можно тщательнее.
— Это значит «безымянный путь», — объяснил Сайхан. — Ещё один вопрос — и хватит на сегодня.
«У меня сотня вопросов!» — яростно подумал Грэм, прежде чем выбрал один:
— Как сидение неподвижным позволит мне лучше сражаться, Зайхар?
— Сама по себе неподвижность ничего для тебя не сделает, но ты должен научиться ей, прежде чем сможешь понять движение, — начал его учитель. — Молчание тела и разума позволит тебе осознать мир. Когда станешь полностью неподвижным, твоё тело исчезнет, и лишь тогда ты сможешь наблюдать за противником, стать своим противником. Чтобы это сделать, ты должен сперва победить себя самого.
«А это ещё что должно значить?!»
— Вставай. Пора возвращаться.
Глава 8
Большая ладонь сжала его плечо, заставив его приостановиться, прежде чем он слишком близко подошёл к лошади.
— Подожди, Грэм, не спеши. Дай им секунду, чтобы осознать твоё присутствие, — сказал его отец.
Грэм поднял неуверенный взгляд на своего папу. Он просто хотел подойти ближе, чтобы их потрогать. Разве это неправильно?
Дориан улыбнулся, сверкнув зубами из-под густых усов:
— Ты ещё маленький — если понесёшься к ним с твоей обычной скоростью, то напугаешь. Они не хотят делать тебе больно, но если спугнёшь их, то тебя могут потоптать, или того хуже. — Его взгляд метнулся к большому жеребцу в одном из стойл в дальнем конце. — Но вот к тому не приближайся. Он не очень дружелюбен.
Грэм подался вперёд, теперь двигаясь медленно. Протянув руку, он слегка погладил коричневую шкуру лошади.
— Ну… ну… — говорил он, повторяя слова, которые так часто слышал в устах отца, — хорошая девочка.
— Она тебе нравится? — спросил его отец.
Он кивнул, снова подняв взгляд. Запах выделанной кожи и пота миновал его нос, вместе с резким запахом металла. Эти запахи он уже давно стал ассоциировать со своим отцом.
