После их ухода она посмотрела на Грэма:
— Ты вроде бы хотел ещё потанцевать?
— Думаю, что хотел, — сказал Грэм, отвешивая ей короткий поклон. Взяв её за одну руку, вторую он положил ей на талию, начав вести её в элегантном вальсе.
— Я видел, что ты сделала, — тихо сказал он.
— Правда?
— Правда.
— И что ты подумал?
— Очень впечатляет, — сказал он, изучая её лицо. Там была уверенность, соседствовавшая с чем-то ещё… с желанием.
— Я могу быть очень прямой, когда что-то решаю, — сказала она ему, — и ситуация всё равно вот-вот отбилась бы от рук. Думаю, такой исход был лучше для всех.
— И ты решила, что очень хотела потанцевать? — подал Грэм мысль, притягивая Алиссу к себе, и опуская свою ладонь вниз дальше, чем, строго говоря, позволялось приличиями.
— Возможно, — ответила она, смещая свою руку у него на плече поближе, чтобы погладить пальцами его шею.
Глава 18
Грэм лежал той ночью без сна, уставившись в потолок своей комнаты. Несмотря на ранний подъём и долгий день, он не мог заснуть. Он танцевал до тех пор, пока его ноги не превратились в студень. Настолько долго, что он был уверен, что будет спать без задних ног, однако он не смог расслабиться после того, как лёг. Его разум полнился образами женщины, с которой он танцевал весь вечер.
Он начинал засыпать, а потом вспоминал её запах, мимолётный образ её волос или тлеющих огней её глаз. Эти мысли настолько всепроникающими, что он начал думать о том, чтобы совсем встать. Очевидно было, что поспать ему не удастся.
Стук во внешнюю дверь был таким тихим, что на секунду он подумал, что ему почудилось. Затем стук послышался снова, и он вскочил с кровати. «Быть того не может!» — подумал он, поспешив в переднюю комнату, куда выходила внешняя дверь.
Прежде чем он достиг двери, Грэм вспомнил о своей наготе, и быстро метнулся обратно в свою комнату, чтобы напялить на себя длинную ночную рубашку. Не в силах больше задерживаться, он подбежал обратно к двери, и быстро открыл её.
Она стояла у двери, освещённая лишь магическими шарами, которые в этот час испускали лишь тусклое свечение, дабы люди не спотыкались в темноте. Не сказав ни слова, он отступил в сторону, и впустил её внутрь, не спрашивая её, зачем она оказалась здесь в столь поздний час.
Алисса куталась в длинный плащ, сжимая его у шеи, но как только он закрыл дверь, она скинула его с себя, обняв Грэма. Под плащом она была одета лишь в тонкую ночнушку, исключавшую любые сомнения в её намерениях, какие у него ещё могли оставаться.
Они слились в отчаянном порыве, и следующие несколько минут Грэм не мог думать ни о чём ином кроме её тёплых губ и пылающих рук. Его сердце гулко билось, а тело пылало жаром возбуждения, когда он схватил её за талию, и поднял позволяя ей обвить себя ногами. Не отрываясь от её губ, он отнёс её в свою комнату.
Она отстранилась, задыхаясь, и поглядела ему в глаза, а затем он легко бросил её на кровать, с которой лишь недавно встал. Он приостановился, дивясь своему нахальству, но она не могла ждать. Протянув руки вверх, она вцепилась в воротник его рубашки, и потянула вниз, произнеся лишь одно слово:
— Пожалуйста…
Он уничтожил свою рубашку прежде, чем смог снять её с себя, и ночнушку Алиссы едва не постигла та же участь, однако она решила эту проблему, просто задрав её, и выпростав руки, после чего означенный предмет одежды остался покрывать её тело не больше, чем если бы являлся перевязью.
Грэм впервые в жизни возлёг с женщиной, но его тело знало основы, а когда он споткнулся на миг, её руки указали ему остаток пути, понукая его.
За несколько коротких минут он подобрался к окончанию, в котором столь отчаянно нуждался.
— Постой, Грэм! — настойчиво сказала она. — Остановить, пока нельзя. — Она оттолкнула своими руками его бёдра.
— Во имя всех мёртвых богов, пожалуйста, скажи, что ты не серьёзно, — с болью на лице взмолился он.
Она улыбнулась, явив в лившемся из окна лунном свете свои жемчужные зубы:
— Ты что, так хочешь детей?
— Не особо, — простонал он, — но в данный момент я более чем готов рискнуть.
Алисса приложила палец к его губам:
— Давай, научу. Есть и другие способы. — И она сместилась, скользнув вниз, и совершив то, о чём он никогда прежде не думал. Грэм замер, а потом застонал:
— Если ты будешь так делать… — начал он, надеясь её предостеречь, но она уже знала, что делала.
Миру настал конец, и Грэм родился заново. Придя в себя, он поражённо посмотрел на неё:
— Я и не ожидал, что… откуда ты знаешь…?
— У меня есть сёстры, и женщины в моей семье делятся друг с другом тайнами. Ты в порядке? Ты выглядишь ошеломлённым, — сказала она ему с дразнящей улыбкой.
Он зарычал, и запустил руки ей под ноги, прежде чем поднять её в воздух, заставив её удивлённо взвизгнуть
— Что ты делаешь? — воскликнула она, когда он прижал её спину к стене.
— Выясняю, работает ли это в обратную сторону, — ответил он. Дальше он ориентировался по её вскрикам.
Некоторое неопределённое время спустя они отдыхали, глядя друг на друга в тусклом свете, лившемся из окна.
— Я и не знала, что мужчины такое делают, — сказала она с любопытной ноткой в голосе.
— Было неприятно?
— Нет, — сказала она, качая головой, — отнюдь.
Он улыбнулся, и снова поцеловал её:
— Устала?
— Нет, — ответила она, притягивая его поближе к себе.
— Я тоже.
— Я уже поняла.
* * *
Когда солнце взошло над Замком Камерон, Грэм был совершенно бодр. Парадоксально, он чувствовал себя полным энергии, хотя и не спал ночью.
Когда ночь подходила к концу, и начало приближаться утро, они с Алиссой наконец завершили своё свидание — не потому, что были готовы, а из страха быть обнаруженными. Он вышел, и разведал коридоры, чтобы убедиться, что те были свободны, прежде чем она скрыто вернулась обратно в комнату, в которой ей и полагалось спать.
С тех пор он провёл последний час, дожидаясь рассвета, предвкушая завтрак. Хотя он почти не чувствовал усталости, Грэм с некоторой уверенностью знал, что сможет сожрать всё, что вынесут в качестве первой трапезы в этот день. Перед его мысленным взором появился образ его самого, как повелителя замка, стучащего кулаком по столу: «Тащите мне печёного кабана!»
От этой мысли ему захотелось рассмеяться, а потом он мысленно поправил себя: «Нет, лучше двух печёных кабанов».
В этот момент он осознал, что лыбится как идиот из-за в общем-то не особо смешного воображаемого образа. «Однако я на самом деле улыбаюсь не из-за этого». Он улыбался потому, что знал — скоро он увидит за столом Алиссу.
