— Насчёт этого, — начал Грэм. — Мама на самом деле отдала мне меч. Мне больше не нужно прятать его от неё.
— Ну ёбаный в рот! — сказал Мэттью. — Почему ты мне не сказал? Ты знаешь, сколько времени я потратил впустую, создавая эту форму? Это не так просто, как выглядит!
— Это произошло лишь позавчера.
Мэттью сделал глубокий вдох:
— Полагаю, тогда разницы бы не было. Тем не менее, я потратил на это много времени.
— Однако это в некотором роде мило, — сказала Грэм, пытаясь его успокоить. — Что-то вроде дани прошлому.
— Ага, как пожелаешь, — сказал Мэттью. — Верни-ка его обратно для меня.
Грэм сосредоточился, и меч исчез.
— Нет, я имел ввиду — на стол.
— Тебе действительно нужно поработать над своим навыком общения, — проворчал Грэм. Он призвал меч обратно, и положил его на верстак. При этом он заметил, что меч вернулся в той же форме, в какой он его отзывал. — Теперь-то он готов?
Мэттью одарил его загадочной улыбкой:
— Далеко не готов. Позаботься о том, чтобы не пытаться его снова призывать, пока я тебе не разрешу.
— Не буду.
— Так о чём ты хотел поговорить? Это как-то связано с… ней?
Грэм покачал головой, прежде чем вытащить из кармана большой рубин. Он протянул его молодому волшебнику для осмотра.
— Что…? — Мэттью примолк, подняв на Грэма взгляд расширенных глаз. — Это… то, о чём я думаю?
— С того дня, у Ворот Мировой Дороги… — Дня, когда его отца раздавило заживо. — Думаю, это — его сердце.
— Его так и не нашли, когда вернулись за останками, — приглушённым голосом сказал Мэттью.
— Я его подобрал, пока никто не заметил. — Он коротко объяснил то, что с ним происходило, а также наблюдения Сайхана.
— Оно не выглядит магическим, — сказало Мэттью. — Иначе кто-то его бы заметил ещё тогда.
— Ты уверен?
— Дай-ка мне минутку на изучение. — Молодой волшебник забрал камень у Грэма из рук, и сжал, закрыв глаза, и сосредоточив внимание, пока Грэм стоял, задержав дыхание. Он нахмурился. — Там что-то есть, но очень слабое.
— Может, это его дух?
— Нет, — сразу же сказал Мэттью, но затем взял свои слова назад. — То есть, я не знаю. Сомневаюсь. Живой человек, даже обычный, обладает гораздо большим количеством эйсара, чем этот камень. В нём проявляется эйсара едва больше, чем можно ожидать от куска неживой скалы.
— Но что-то там есть?
Мэттью одарил друга печальным взглядом:
— Прости. Это, наверное, просто какие-то остатки энергии от его смерти. — Он протянул камень обратно Грэму.
Когда Грэм протянул к нему руку, глаза Мэттью расширились.
— Что это было? — сказал волшебник.
— Что?
— Дай-ка обратно.
Грэм так и сделал, и Мэттью снова посмотрел на камень. — Может, показалось. Держи. — Как только рука Грэма коснулась камня, Мэттью снова воскликнул: — Вот! — Он снова забрал его у Грэма, и потом отдал обратно. — Каждый раз, когда ты касаешься его, появляется вспышка, вроде крошечной искры.
— Что это значит?
— Не знаю. Попробуй думать о своём отце, или чем ты там занимался, когда чувствовал от него тепло перед твоим боем этим утром, — подал мысль Мэттью.
Грэм закрыл глаза, и снова представил своего отца, пытаясь вновь уловить то чувство, которое у него было прошлой ночью. Камень потеплел у него в руке, а Мэттью зашипел сквозь зубы.
— Он светится! Чёрт, ты только посмотри!
Грэм открыл глаза, но они не показали ему ничего необычного:
— Выглядит так же.
— Нет, он ярко горит, и из него потоком течёт эйсар. Как он это делает? — сказал его друг.
— Мне он кажется просто тёплым, — сказал Грэм.
— Это потому, что твоё тело впитывает эйсар. Это как если бы ты имел узы с… О! — Мэттью остановился, бешено соображая. — Это — его эйстрайлин, или то, что от неё осталось!
— Его что? Это было его сердце, если ты это слово ищешь.
— Нет, ну, да, можно и так сказать, но это не было буквально его физическим сердцем. Когда он трансформировался, его источник — центр его существа, его жизни — стал рубином. Это что-то вроде сердца, но гораздо важнее, чем просто какой-то кусок плоти, нагнетающий кровь.
Грэм посмотрел на него:
— И…?
— Узы земли всё ещё там, — закончил Мэттью. — Но это бессмыслица. Обычно, когда кто-то трансформируется, то становится частью земли — узы перестают существовать. Но, с другой стороны, твой папа был стоиком. Вот, почему он постоянно изменялся обратно, по крайней мере — согласно моему отцу. — Он стал говорить сам с собой, пытаясь понять то, что видел.
Мэттью посмотрел на Грэма:
— Если это — его эйстрайлин, то она не могла раствориться. Она осталась отдельно, и узы земли, которыми связал себя твой отец, всё ещё привязаны к ней.
— Что это значит?
— Это значит, что ты держишь в руках источник силы, если мы сможем придумать, как им пользоваться, — сказал его друг.
Глава 27
Обсудив этот вопрос, Грэм оставил камень с Мэттью, а когда пошёл обратно, то был настолько занят своими мыслями, что едва не забыл о просьбе Мойры.
Маленькая мишка у входа в апартаменты его семьи напомнила ему:
— Она всё ещё ждёт тебя, — сказала Грэйс.
Он и не заметил, что она там стояла:
— О!
Подхватив медведицу, он прошёл по коридору, и свернул за угол. Охранник, стоявший у внешних дверей в жилые помещения Иллэниэлов, кивнул ему, когда Грэм проходил мимо. За дверью была прихожая, и ещё одна дверь.
Вторая дверь была истинным входом в дом Графа. Если бы он открыл её сам, то она привела бы его в пустые, но тщательно обставленные семейные апартаменты. В косяк двери были встроены хитро скрытые чары магических ворот. Магия была активна лишь пока дверь была закрыта и цела. Когда её открывал незнакомец, магия тихо отключалась, оставляя совершенно нормальный вход в нормальные апартаменты.
Однако когда её открывал правильный человек, в основном — кто-то из рода Иллэниэлов, — портал оставался активным, и дверной проём вёл в скрытый дом глубоко в Элентирских Горах. Портал оставался активным при закрытой двери для того, чтобы слуги и другие люди могли постучаться в дверь, и быть услышанными семьёй.
Грэм постучал.
Мойра мгновенно ответила, имея тревожный и слегка раздражённый вид:
— Почему так долго?
— Нам нужно было о многом поговорить.
