— Как именно обо мне позаботиться?
— Я хочу взять тебя в мой мир, — заявил Мэттью.
— Я уже была там один раз, — сказала Керэн.
— Ты знаешь, о чём я, — пояснил он. — Забрать тебя туда… навсегда.
— В качестве кого? — спросила она. — У меня не будет денег или других средств к существованию — и я не хочу тебя обидеть, но в прошлый раз твой мир не очень-то меня впечатлил.
— Ты пока не видела лучшие его части, — парировал он. — И тебе не придётся беспокоиться о деньгах. Я позабочусь о том, чтобы у тебя было жильё, деньги, и комфортная жизнь.
Губы Керэн скривились в насмешливой улыбке:
— И кем я тогда буду, твоей наложницей? Нет уж, спасибо.
— Конечно же нет, — возразил он. — Я и не стал бы от тебя такого ожидать. Ты будешь свободна выйти или не выйти за кого пожелаешь. В моём мире ты будешь почитаемой и желанной.
— За кого пожелаю, да? Но не за тебя, естественно — ты для меня слишком королевских кровей.
Мэтт встал со своего стула, чувствуя, как на передний план выходит его врождённое упрямство:
— Я этого не говорил, и я — дворянин, а не член королевской семьи. К тому же я думаю вот что: ты, возможно, обладаешь редким даром, который уже давно исчез из моего мира, а даже если у тебя и нет дара Морданов, волшебники всё равно очень редки. Ты сможешь сделать много хорошего, или даже основать новый род магов с талантами Морданов.
Керэн прищурилась:
— Значит, ты хочешь сказать, что я буду очень желанна в качестве племенной кобылы.
— Прекрати выставлять все мои слова в наиболее негативном свете! — сказал Мэтт, начиная повышать голос. — Ты — не единственная, у кого будет такая проблема, понимаешь? Я — первый маг в моём роду, поэтому мысль о том, что от меня будут ожидать что-то подобное едва ли является для меня новой. Мне пришлось расти со всем этим, висящим у меня над головой, с тех пор, как я научился ходить.
Она знала, что говорить несправедливые вещи, но у неё закипела кровь:
— Ха, а я-то думала, что тебя слуги повсюду носят, поскольку твоя семья живёт за счёт пота и слёз крестьян.
Мэтт зарычал:
— Ты ничего не знаешь о моей семье, или о том, чем они жертвуют ради людей, которыми управляют!
— По крайней мере, у тебя есть семья! — закричала Керэн в ответ. Она начала было говорить что-то ещё, но её слова превратились в брызги слюны, когда ей прямо в лицо ударила тонкая струя воды. — Это ещё что такое?!
Роберта стояла у раковины, держа в руке пластиковую брызгалку:
— Я достаточно наслушалась. Если вы собираетесь разговаривать в моей кухне, то будете себя вести как цивилизованные люди.
Мэттью захихикал:
— Может, вы сможете вбить в… эй! — Его слова оборвались, когда Роберта направила брызгалку на него, выстрелив в него короткой струйкой воды.
— Тихо, — упрекнула она его. — Ты не помогаешь. — Следующие свои слова Роберта направила в адрес Керэн: — Дорогая, ты ведёшь себя неискренне. Я знаю, что тебе страшно, но ты позволяешь страху взять над собой верх. Ты окрысилась на человека, который пытается тебе помочь.
Керэн ненадолго задержала дыхание, поглядывая на брызгалку в руке своей тётки. Наконец она выдохнула:
— Возможно, в этом есть доля истины, — обречённо признала она. Затем она заметила, что лицо Мэттью всё ещё было сухим. — Ты даже не промок!
Он презрительно усмехнулся:
— Если бы ты упражнялась со щитом, как я тебе велел, то, возможно, не… — Он замолчал, когда Роберта убрала стоявшую перед ним наполовину полную чашку кофе.
За приторно-сладкой улыбкой Роберты последовали мягкие слова:
— Мэттью, если ты хочешь и впредь пить кофе, то советую тебе быть повежливее.
Он опустил взгляд, и положил ладони себе на колени, демонстрируя раскаяние:
— Склоняюсь перед вашей мудростью, Леди. Если я как-то оскорбил вас, то могу лишь молить о прощении.
Тётка Керэн сжала губы в твёрдую линию, обдумывая его деланную искренность:
— Хм-м-м… — Но кружку кофе она не отпускала.
Мэттью встал, и опустился перед ней на одно колено:
— Пожалуйста, милейшая, добрая Роберта, если ты сможешь найти в своём сердце прощение для меня, позволить кофейным богам вновь мне улыбнуться, то я навеки буду у тебя в долгу.
Роберта поставила кофе обратно на стол перед его стулом:
— А я могу к этому привыкнуть, — сказала она, подмигнув.
Они снова уселись за стол, и после долгой паузы Керэн сказала:
— Прости за то, что я сказала о твоей семье. Не следовало мне это говорить.
Мэттью согласно кивнул, но промолчал.
Керэн ждала, но в конце концов сдалась, и подтолкнула его:
— Это — тот момент, где ты тоже просишь прощения.
Он нахмурился:
— За что?
— Как насчёт того, что ты намекнул на моё будущее в качестве твоей наложницы или племенной кобылы?
— Это же ты говорила, — парировал он, приостановившись, чтобы поднять ладонь, когда Роберта снова пошла за брызгалкой. — Дайте мне договорить. Я не использовал эти слова, но если предложение обеспечить тебе безопасность тебя оскорбило, то я прошу прощения.
Керэн покосилась на тётку, которая лишь пожала плечами, и опустила брызгалку.
— Он в чём-то прав, — сказала Роберта, снова садясь на своё место.
Керэн прищурилась, но не стала спорить об этом дальше. Вместо этого она спросила:
— Итак, предположим, что я позволю тебе забрать меня в твой мир — и что дальше? Твоя семья примет незнакомую женщину в свой дом?
— Вообще-то я думал о том, чтобы сперва взять тебя в столицу, чтобы отложить вопросы моей матери, пока…
Роберта вставила слово:
— Не хочу подливать масла в огонь, но звучит так, будто ты пытаешься избежать смущающей ситуации.
— Дело совсем не в этом, — возразил Мэтт. — Я волнуюсь, что моя мать попытается не дать мне вернуться. Столица находится на некотором расстоянии от моего дома, и хотя они могут посылать сообщения в пределах нескольких часов, я смогу надёжно устроить её до того, как Мама попытается прибить мои ступни к полу.
Керэн раскрыла рот, но Мэттью ещё не закончил:
— Позволь мне договорить, — сказал он. — Ты не будешь жить там тайно. Королева Ариадна — моя кузина. Ты будешь там почётной гостьей.
— Значит, ты хочешь бросить меня в незнакомом мире, а сам попрёшься обратно сюда, чтобы… что именно делать? Мы не нашли здесь ничего, что имело бы отношение к твоему отцу. А если с тобой что-нибудь случится? И так уже плохо быть окружённой незнакомцами, но тебя могут убить. Ты можешь вообще не вернуться!
