Она боялась, и я не мог её винить:
— «А если я сделаю это неправильно?»
— «Тогда кто-то из нас не проснётся — скорее всего я. Ты будешь одна, а рядом с тобой на кровати будет лежать труп. С другой стороны, ты также будешь весьма крутой волшебницей и архимагом».
— «Я не хочу!» — заупиралась она.
— «Я люблю тебя», — послал я мысль, и раскрыл свой разум, прислушавшись к вселенной. В небе над нами гудел ветер, глубоко внизу земля гулко билась подобно гигантскому барабану, а рядом со мной медленно умирала прекрасная женщина. Я прислушался к её плоти, и увидел во сне её сердце — величайший из полученных мною в этом мире даров. Я медленно угас.
Глава 38
Пенни очнулась. Или, быть может, она грезила — она точно не знала. Мир был странным и новым, и многое из увиденного ею было трудно понять. Ощущение было таким, будто она плыла, подвешенная в облаке. Её зрение распространялось во все стороны, наполняя её разум содержимым всей комнаты.
Однако внимание её приковали два тела, лежавшие под ней — её собственное, и Мордэкая. Как он и сказал, в обоих телах содержалась горящая искра, но на этом сходства заканчивались.
Конечно, тела сильно отличались. У него тело было тяжелее, более мускулистое, и в почти идеальном состоянии здоровья, в то время как её тело было на пороге смерти. Но беспокоило её пламя в каждом из тел. Если у Морта оно ярко пылало с обжигающей интенсивностью, то у неё оно было крошечным угольком, грозившим вот-вот потухнуть.
«У меня мало времени», — подумала она. Отбросив страх, она принялась за работу. Она усилием мысли затекла в своё тело, а потом стала выстраивать желаемый мысленный образ.
Когда Мордэкай описывал это, она посчитала это невозможным, но теперь её ментальное воображение изменилось. Она не могла объяснить это словами, но её разум теперь был способен создавать видения, бывшие на удивление подробными. «Неужели у него так всегда?» — удивилась она. Из прошлых разговоров она знала, что разум её мужа работал отличным от большинства образом. Но такого она не ожидала.
«Всё такое ясное и чёткое». На миг ей стало завидно. Каково было бы каждый день жить с такими яркими образами в голове? «Стоп, так я — это я, или я — это он?»
Она чувствовала себя собой, но разница в их ментальном ландшафте очевидным образом напоминало обратное. «Всё так странно. Я знаю, что я — это я, однако прежде я точно была им». Она отбросила эти мысли. «Вспомнить моё тело, какое было раньше… и сделать его реальным».
Плоть смазалась и потекла, принимая прежнюю форму. Пенни подивилась тому, насколько просто этого оказалось достичь. «Такая мощь, и он с ней живёт каждый день. Я бы, наверное, с ума сошла». Затем она отступила, глядя на два тела, зависнув над ними на небольшом расстоянии.
Как и ожидалось, её тело казалось идеальным — однако горевшее внутри пламя не изменилось. Оно гасло. Она-то думала, что это было из-за ран, но это было явно не так. «Так вот, почему он не хотел так делать? Боялся, что я увижу, насколько мало его осталось?»
Где-то глубоко в душе она знала правду. Починить её тело было легко. Проблема заключалась в её эйстрайлин, и он не знал, как это исправить. «Я всё равно скоро умру». Она ещё раз взглянула на его эйстрайлин, для сравнения.
С этой эйстрайлин тоже было что-то не так. Она яростно пылала, но когда Пенни пригляделась поближе, она увидела трещины, тёмные вены чего-то иного между нитями живого эйсара. При всей представляемой его мощи, вместилище души её мужа было больным. «Какие-то его части — чужие, приживлённые этими странными тёмными корнями».
Она боялась того, что это могло значить. Неужели это был побочный эффект времени, которое он провёл как шиггрэс, или результат его странной трансформации во время боя с анголами? Пенни никак не могла знать, но в любом случае это не предвещало ничего хорошего. Она потратила некоторое время, изучая эйстрайлин, и в конце концов ей в голову пришла идея. «Ему это не понравится, но, с другой стороны, он и мне тоже выбора не дал».
Нырнув вниз, она снова заполнила своё тело, села, и подивилась своему идеальному здоровью. Вытянув левое плечо, она осмотрела свою руку, заворожённая её идеальностью. Ей было жалко, что наслаждаться этим она будет недолго. Пенни встала, взяла одеяло, и завернула в него своё голое тело. Потом она пошла к двери.
Она усилием мысли убрала запиравшее дверь заклинание, одновременно развеяв накрывавший комнату уорд приватности. Затем она подняла засов, и открыла дверь, выйдя в казармы.
Повсюду были койки с раненными людьми, но взгляд Пенни был прикован лишь к одной — к Айрин. Её дочь стояла, нагнувшись, над одним из бойцов, но мгновенно выпрямилась, глядя на мать расширенными глазами.
— Мам! — воскликнула Айрин, но затем выражение её лица сменилось замешательством. — Мам?
— Иди сюда, — сказала Пенни, и как только девушка оказалась достаточно близко, она её крепко обняла. — Я люблю тебя, Рэнни. Всегда помни об этом.
— Он действительно это сделал, — пробормотала Айрин. — Но как? И что это такое с твоим эйсаром? Он неправильно ощущается. На миг мне показалось, что ты — Папа. Это что, иллюзия?
Пенни покачала головой:
— Нет, это не иллюзия. Это я, и — да, ему удалось. Но есть некоторые проблемы. Твой отец пока что отдыхает. Ты можешь послать за письменными принадлежностями?
— Зачем? — подозрительно спросила Айрин.
И тут Пенни начала объяснять, ничего не скрывая. Ей нужно было полное согласие Айрин, иначе всё будет слишком сложно, и времени у неё было немного. Её младшая дочь расплакалась после первых двух фраз, и к тому времени, как она закончила, у них обеих глаза были на мокром месте. В какой-то момент появился Капитан Дрэйпер, но ни одна из них никакого внимания не обращала ни на него, ни на остальных зевак.
Пенни цеплялась за дочь столько, сколько могла, но когда слуга вернулся с тем, что она попросила, Пенни начала размыкать объятия.
— Мам, нет! Пожалуйста… — взмолилась Айрин, полностью растеряв достоинство.
Лицо Пенни исказилось от боли, но она всё равно оттолкнула дочь:
— Прости, милая. Прости меня. — Вернувшись в комнату Капитана Дрэйпера, она закрыла дверь, и вернула на мест засов и уорд приватности. Затем она уселась, и начала писать.
Это было нелегко, и ей пришлось засыпать песком и отчищать не только изредка появлявшиеся кляксы, но и пятна, остававшиеся от её слёз. Она потратила на письмо полчаса, прежде чем сдаться. Не потому, что больше не могла найти слов, а потом, что это было чересчур. Она никогда не смогла бы записать это всё, и на неё начала накатывать усталость. «Моё время на исходе».
Пенни вернулась к кровати, и улеглась, накрыв себя и тело Мордэкая одеялом. Она прижала свои губы к его собственным, прежде чем отступить в своё тело. Большего она сделать не могла. Затем она сфокусировалась на крошечной искре в своей груди, и потянула.
