Первая фаза их плана прошла без проблем. Они нашли деревню, и при некоторой помощи манипуляций Мойры сумели войти в нее, почти не встретив сопротивления. К сожалению, деревня действительно была инфицирована, хотя я сомневаюсь, что даже её обитатели осознавали свой статус носителей машин-паразитов.
Мэттью использовал Тессеракт Дураков, но настройки держал консервативными, чтобы не рисковать взрывом больших масштабов, чем требовалось. Результатом этого стал огромный взрыв, уничтоживший деревню, но не до конца истребивший находившихся в ней машин. Они были вынуждены потратить большую часть следующего дня на разведку и рассылку маленьких заклинательных зверей, чтобы убедиться в том, что избавились от АНСИС.
Когда он закончил, Линаралла поделилась открытиями, которые совершила в месте, ныне называемым Герцогством Западного Острова. Их проникновение прошло без сучка, без задоринки, хотя двухдневное ожидание, пока она передавала свои желания матери, истрепало нервы Элэйн и остальным.
Она не только сказала Линаралле, что им можно забрать записи, но и предупредила дочь о том, что Тирион может быть не совсем заслуживающим доверия. Я бы очень хотел знать, почему именно она так считала, но двухдневный разговор со старейшиной Ши'Хар примерно соответствовал минуте-другой нормального разговора. Времени просто не было.
Линаралла всё же почувствовала, что какие-то указания на причину подозрительности её матери мы можем найти в привезённых ими записях. Я на это надеялся. Хорошие новости мне бы не помешали.
После того, как они закончили, я как мог объяснил случившееся в Замке Камерон, хотя я сам и отсутствовал во время большинства этих событий. Я предположил, что Мойра вытянет остальную часть рассказа из Айрин, пока они в месте, но волноваться об этом у меня уже не было сил.
Я был утомлён — не из-за того, что сильно выложился, а просто потому, что горе оказывает на людей такой эффект. Вскоре после этого я удалился в свою спальню, которую делил с… спальню, которую я раньше делил с Пенни… и свернулся клубком на кровати. Мне хотелось заснуть.
Но я чувствовал запах её волос на подушках.
— Почему ты меня покинула? — простонал я в пустоту, но, конечно же, ответа не было — и не будет уже никогда.
* * *
В какой-то момент я заснул, а когда снова открыл глаза, Пенни сочувственно глядела на меня.
— Выглядишь ужасно, — сделала наблюдение она.
— У меня была пара плохих дней, — отметил я.
— Не только у тебя, — отозвалась она. — Мне, по-моему, пришлось хуже всех.
— Хочешь сравнить? — сказал я с ноткой вызова в голосе.
Она засмеялась:
— Валяй.
Я уже спланировал первый выпад:
— Тирион объявился при дворе. Королева сделала его герцогом, и он уже повернул против меня часть дворянства.
Пенни покачала пальцем из стороны в сторону:
— Это не считается, поскольку влияет на нас обоих в одинаковой мере. Твои враги — мои враги.
— А, точно, — неубедительно сказал я. — А как насчёт такого? Мне кажется, дети меня сейчас ненавидят.
— Звучит не так уж плохо, — сказала Пенни, — но я весьма уверена, что они и на меня злятся.
— Я поссорился с Роуз.
Она неодобрительно посмотрела на меня:
— Ох, Морт, ну зачем же?
— Она первая начала, — ответил я, чувствуя себя ребёнком.
Подавшись вперёд, она взлохматила мне волосы:
— Уверена, что она тебя простит. Она всегда прощает. Но иногда я жалею, что ты такой глупый.
Что-то в её касании улучшило мне настроение, и я пошутил в ответ:
— Иногда я жалею, что ты такая умная.
Она заворчала в ответ, но я отвлёк её прежде, чем она смогла ответить:
— Твой черёд! Я поссорился с Роуз — теперь ты скажи, что плохого случилось с тобой.
Пенни на миг приняла задумчивый вид. Затем нехотя ответила:
— Я ввязалась в бой с одним из тех гигантских металлических чудовищ.
— Только с одним?
— С двумя, если честно, — дерзко сказала она.
Я осклабился:
— Мне их очень жаль.
— Твой черёд, — сказала Пенни, смеясь.
— Я ввязался в бой сразу с тремя, — похвастался я. — Кстати, они называются «тортасы».
Моя жена покачала головой, заставив собранные в хвостик волосы мотаться из стороны в сторону. Мне нравилось наблюдать, как свет отражался от её волос.
— Это не считается, — ответила она. — Ты победил.
Я сел в кровати, и ответил ей шутливый полупоклон:
— Это правда. Тот бой был, наверное, лучшей частью того дня.
— Это почему?
— Потому что я победил, но ты… — Мой голос затих, и я уставился на неё, вспоминая. Я закончил шёпотом: …но ты умерла. — По моим щекам потекли слёзы.
Её лицо опечалилось:
— Не надо было тебе об этом вспоминать. — И тут она начала таять.
— Нет! — Я попытался ухватиться за неё, но в моих руках осталась лишь пустота. Я проснулся, и первые пятнадцать минут того утра провёл так же, как и последние пятнадцать минут предыдущего вечера — орал в подушка и беспомощно рыдал.
Эпилог
Через неделю после нападения на Замок Камерон я стоял во дворе, примерно в том же месте, где моя жена билась с тортасами. Поскольку донжон всё ещё лежал в руинах, последнюю службу для прощания с моей дорогой Пенни пришлось проводить на улице, но, учитывая размеры собравшейся толпы, это скорее всего было к лучшему.
Из одного только Уошбрука пришла почти тысяча человек, и это только местные. Сама Королева присутствовала в сопровождении значительного числа крупных и мелких дворян королевства. Присутствовали даже Король Николас из Гододдина и недавно коронованный Король Джеролд из Данбара.
Николас, в частности, всегда хорошо относился к моей жене с тех самых пор, как она много лет назад спасла его жизнь от клинка убийцы.
Но, конечно, это было не только для Пенни. Уолтэр Прэйсиан уже был похоронен, но поминки были и по нему тоже, а также по мужчинам и женщинам, погибшим во время недавнего нападения. Но в сердце своём я знал правду: минимум половина собравшихся не была бы здесь, если бы среди павших не было Пенни.
Произносились речи, и в отличие от некоторых посещённых мною похорон именитых дворян, я точно знал, что говорившие искренне скорбели. Я сам произнёс короткую речь про Уолтэра, но когда дошло до моей жены, у меня сдавило горло, и слова отказывались покидать мои губы.
Но про Пенни говорила Королева, а также Король Николас, и Король Джеролд, выразившие искреннюю благодарность за то, что она для них сделала. Мои дети были в слишком большом смятении, чтобы выступать перед толпой, в отличие от многих других. Я смотрел и слушал, но всё ещё не мог поверить, что это происходило. Онемелый, я оказался безмолвным свидетелем величайшей трагедии в моей жизни.
