— Заходи! — проорал Харолд.
Это был Бенчли. Он вошёл, и одарил нас обоих неодобрительным взглядом:
— Королева послала меня уведомить вас, что готова вас принять, Ваше Превосходительство.
То, что я принял слишком много, я понял, лишь когда встал. Мир поплыл вокруг меня, качаясь из стороны в сторону — или, возможно, это я качался. Харолд тоже встал, и подставил мне своё плечо, а потом и сам едва не упал.
— О-о-о! — промычал он. — Бенчи, помоги-ка нам.
Бенчли никак не прокомментировал то, как исковеркали его имя, и таки помог нам устоять на ногах. Потом он повёл меня через дворец, крепко держа меня под руку, чтобы меня не уводило слишком сильно в одну или другую сторону. Поскольку Харолда не звали, он остался. Он предложил пойти со мной, но я сказал ему отдыхать. Не было смысла ещё и его втравливать в неприятности.
Вместо тронного зала или одной из комнат для совещаний, где заседали сановники, Бенчли повёл меня в сторону старого донжон. Оказавшись внутри, мы направились к королевским апартаментам, и остановились у двери в маленькую гостиную.
— Вы готовы, милорд? — спросил он меня тоном, показавшимся мне внимательным. Быть может, я ему всё же был небезразличен.
— Думаю, да, Бенчли, — сказал я ему. — Спасибо тебе. Прости за сегодняшнее. — Я всё ещё немного нетвёрдо стоял на ногах, но уже мог идти почти по прямой.
— Не берите в голову, милорд, — ответил он.
— Ты — хороший человек, Бенчли, что бы я о тебе раньше ни думал, — ляпнул я.
Его лицо приняло озадаченное выражение:
— Милорд?
— Я был подростком, Бенчли, но с тех пор я тебя сильно зауважал, — сказал я, не зная, делает ли это мою ремарку лучше или хуже.
— То были интересные времена, милорд, — нейтральным тоном согласился он. — Лучше не заставлять Её Величество ждать. — Он указал на дверь.
— Воистину. — Я открыл дверь, и нырнул внутрь.
Ариадна, Королева Лосайона, сидела в удобном кресле на противоположной стороне комнаты. Её парадное одеяние исчезло, сменившись более удобным и простым платьем из мягкой льняной ткани с меховой оторочкой. Волосы её были распущены, и она как раз находилась в процессе причёсывания.
— Ваше Величество, — поприветствовал я её. Мой поклон был отнюдь не изящным, поскольку я быстро обнаружил, что удержание равновесия во время сгибания вперёд было делом совершенно отличным от балансирования в выпрямленном положении. Я каким-то образом сумел снова выпрямиться, лишь слегка покачнувшись.
— Не нужно формальностей, Морт, — сказала она, — только не здесь. — Говоря это, она изучала меня взглядом. — Присядь, — добавила она, махнув рукой в сторону удобного на вид пухлого дивана.
— С радостью, — ответил я, и плюхнулся на указанный предмет мебели.
— Я не собиралась заставлять тебя ждать так долго, — продолжила она, — но после завершения моих сегодняшних дел мне не терпелось избавиться от этой одежды.
Дозволение находиться в присутствии Королевы в то время, как она расслаблялась, одетая в простое платье, и без каких-либо слуг — это было бы бесчестно, будь я кем-то другим, однако я был её родственником. С формальной точки зрения она была моей двоюродной племянницей, хотя первые пятнадцать или шестнадцать лет моей жизни я об этом не знал. Важным было то, что в юности я был лучшим другом её брата, и, соответственно, с ней мы тоже дружили с детства.
Хотя, конечно, с тех пор, как она стала королевой, между нами появилось некоторое расстояние, в частности — после того, как меня публично высекли, но по большей части вина в этом была моя. Мне потребовалось некоторое время, чтобы совладать с моей оскорблённой гордостью. Сейчас ситуация была лучше, но былой близости между нами уже не было.
— Ты не поверишь, как у меня чешется голова от этой короны, — сказала она, снова расчёсывая волосы. — Хотя мне, наверное, не следует винить корону. Проблема в том, что волосы у меня весь день заплетены и уложены.
Как у графа, у меня был венец, который я надевал на официальных мероприятиях, но поскольку волосы у меня были короткие, я на самом деле не мог знать, каково это — иметь вычурную причёску, поэтому я не стал никак это комментировать. Вместо этого я перешёл к более будоражащим новостям:
— Ты в курсе? Меня сегодня арестовали.
На её лице мелькнула лёгкая улыбка:
— Да, я слышала, хотя ты, похоже, пережил это без последствий.
— Темница у тебя очень удобная, а тюремщик был очень любезен, — ответил я своей собственной улыбкой.
Она отложила гребень, и стала очень неподобающим для леди образом чесать скальп напрямую, ногтями:
— Я и не знала, что обитателям моей темницы подают пиво.
— Весьма цивилизованный обычай, — прокомментировал я. — Я и сам подумываю построить у себя темницу, просто чтобы друзей развлекать.
Она засмеялась, прикрыв рот ладонью. Расслабленная или нет, некоторые привычки в неё были вбиты ещё в детстве.
— И сколько ты употребил? Когда ты вошёл, я думала, что ты упадёшь.
— Больше, чем я думал, — сказал я ей. — Мы с Харолдом стали вспоминать былое, и я перестал следить за собой.
— Если бы ты вошёл через ворота, то тебя никто бы не притеснял, и не арестовывал, — посоветовала она.
— Я не думал, что кто-нибудь заметит, — ответил я. — Про Каруина я забыл.
— Он очень меня бережёт, — согласилась Ариадна. — На случай, если ты не знал, я приказала привратникам и лакеям пропускать тебя почти без суеты. Тебя бы не подвергли всей той помпе и церемониалу, с которыми приходится мириться большинству людей.
Этого я действительно не знал.
— Внимаю твоей мудрости, Моя Королева, — с деланным формализмом отозвался я. И тут я осознал, что я не был у неё уже не один год. После судебного процесса и моего наказания я месяцами избегал столицы, вернувшись лишь для того, чтобы произнести речь за упокой Дориана. В тот день Ариадна пожаловалась на то, в какой изоляции она находится, но моя боль всё ещё была слишком свежей, чтобы я мог ей сильно посочувствовать.
С тех пор прошло почти десять лет, а я был в столице лишь дважды, исключительно по важным государственным делам. В обоих случаях я не говорил с ней наедине. Она давала мне массу возможностей, но я их избегал. Избегал её.
Однако она выдала особые инструкции людям у ворот, чтобы они впускали меня без вопросов, и зачем? Это было явно не в целях практичности. Я нутром чуял ответ: это был жест надежды.
— Ты не мог бы подать мне вон тот графин, Морт? — спросила она, указывая на стеклянную тару, стоявшую в стеклянном буфете у стены.
Не рискуя вставать, я воспользовался своей силой, почти плавно пролевитировав графин ей в руку.
— Что это?
