Однако я уже сталкивался с такого рода безумием. Оно было во взгляде Карэнта Справедливого, в лице Железного Бога Дорона. Я видел его в небрежном безразличии Миллисэнт, Леди Вечерней Звезды, и в искривлённых жестокой ухмылкой губах Мал'гороса. С таким злом нельзя было договориться. Была лишь сила — и слабость.
— Отпусти её, — начал я, ворочая ставшим неповоротливым от гнева языком, — иначе мы это и выясним. Пусть я в невыгодном положении, но если ты навредишь мне или моим близким, я приложу все усилия, чтобы порвать этот остров на куски.
В его безумном взгляде засветилось что-то похожее на радость.
— Хорошо сказано. — Ослабив свою волю, он позволил Пенни упасть на землю у себя за спиной — она стала хватать ртом воздух, и потирать плечи, чтобы восстановить кровоток. — Но я всё ещё чувствую в тебе слабость, внук. Зачем ты явился сюда?
— За Линараллой, — ответил я. — Мы хотим её обратно.
Глава 9
Глаза Тириона расширились.
— Она всё ещё молода, — добавил я. — Она ещё не всему научилась. У неё должно быть больше времени. Она лишь начинает постигать, что значит быть человеком.
— Я вернул её из-за сомнений в том, что она сможет от тебя чему-то научиться, — отозвался Тирион. — Я не хочу, чтобы она выросла мягкой. Когда я выразил желание того, чтобы она узнала о человечестве, я не имел ввиду обращаться с ней как с куклой. Она должна научиться драться.
— Так ты за этим её сейчас сюда привёл? — спросил я его со злобой в голосе.
Он зыркнул на меня в ответ:
— Именно этим я и занимался — но ей нужно больше. Битва — лишь часть обучения. Люди лгут, люди крадут, и они полны коварства. Ши'Хар совсем этого не понимают. Вот, за какими знаниями я её к тебе посылал. А вместо этого она вернулась, и рассказала о семье, отношениях, и любви. Проведённое ею с вами время было не просто бесполезно — вредно. Вот, почему я был вынужден вновь принять этот человеческий облик. — Он обозначил руками своё нагое тело, будто приводя его в качестве аргумента.
— Ты хотел, чтобы я научил её предательству и ненависти, — пробормотал я, несколько ошарашенный.
— Это — новый мир, в котором правят лишь люди. Если мои новые дети хотят выжить, они должны научиться ориентироваться в этом мире, — заявил древний архимаг.
— Здесь она этому не научится, — сказал я ему. — Избивая её до потери сознания, ты её ничему не научишь. Если ты действительно хочешь, чтобы она всё это усвоила, то сперва она должна научиться любви. Разве ты не помнишь, как учился сам? Истинное страдание происходит лишь от любви. Если ты ничего ей не дашь, то ей нечего будет терять, и не за что будет сражаться.
Тирион отвернулся, глядя на свою дочь, которая сейчас разговаривала с Пенни на краю поляны. Когда он снова посмотрел на меня, в его взгляде сверкнуло зло:
— Ладно. Если ты думаешь, что любовь и есть ответ, то покажи мне. Сражайся за неё.
Это меня осадило. Что? Просто проверяя, что я правильно его расслышал, я спросил:
— Что ты имеешь ввиду?
Он сверкнул белоснежными клыками:
— Именно то, что я сказал. Сражайся со мной… за неё. Ты считаешь, что приходишься ей кем-то вроде отца. Покажи мне, на что способна твоя любовь. Если ты так слаб, как я думаю, то я оставлю её здесь. Если же ты победишь, то я позволю тебе оставить её на… скажем, пять лет? Что думаешь? Это, по-твоему, справедливо? Или ты слишком боишься, чтобы рискнуть?
У меня полностью вымело все мысли из головы, пока я пялился на него в ответ, а затем я услышал, как мой собственный голос отозвался:
— Не пять лет, а пока она не будет готова вернуться. — «Зачем я это сказал?! Я же не хочу с ним драться». Я часть думал, что у моего рта были какие-то цели, отличные от моего мозга, и теперь я уверился в том, что мой рот пытался меня убить.
— Это может быть очень долго, — сказал Тирион, задумчиво потирая подбородок. — Мне понадобится нечто большее, если ты хочешь поменять условия с моей стороны. — Тут его взгляд упал на Пенни. — Может, ночь с твоей женщиной?
— Что?! — Я в ужасе уставился на него.
— У этого тела есть потребности, о которых я позабыл, — сказал мой предок. — Здесь нету женщин. Боишься проиграть?
Я покачал головой:
— Я ни за что не соглашусь на что-то подобное.
— Ладно, — ответил он. — Твоего согласия не требуется. Но после того, как я изобью тебя до потери сознания, я всё равно возьму то, что пожелаю. — И тут он плотоядно покосился на Пенни.
— Нет. — Я начал поворачиваться прочь от него.
— У тебя нет выбора, мальчик, — с угрозой сказал Тирион. — Попытаешься уйти — я тебя убью. У тебя не иного выбора кроме как сражаться со мной.
— Предполагалось, что мы — союзники, — возразил я.
— Это закончилось в тот миг, когда твоя женщина оставила на мне след своего клинка, — сказал Тирион. — Вкус крови пробудил мою старую страсть. — Говоря это, он провёл пальцами по крови у себя на груди, и поднёс их к своим губам.
Разгневанный и испуганный одновременно, я сплюнул на землю:
— Ты больной. Я не соглашусь сражаться.
Тирион выглядел возбуждённым как никогда:
— Не волнуйся. Я тебя не убью, даже если ты проиграешь. Ты сможешь забрать себе то, что от неё останется, когда я с ней закончу.
Мир вокруг меня завибрировал. Кожа моя ощущалась так, будто вот-вот готова была загореться. Голос на задворках моего разума шептал мне: «убей его. Быстро, пока он не готов».
— Полагаю, нам понадобятся какие-то правила, — продолжил Тирион, размышляя вслух. — Никакой метамагии, и никакого огня. Будем придерживаться простых силовых атак.
— Метамагия?
— Я так называю нашу с тобой способность. То, что делает нас архимагами — магия, меняющая реальность, способная менять саму магию… метамагия, — объяснил мой предок.
Я вынужден был признать, что он, будучи примитивным дикарём, придумал вполне разумный термин для способностей архимагов. Это беспокоило меня почти так же, как первобытная природа, которую Тирион так отчётливо демонстрировал. Несмотря на внешние признаки, этот человек был не просто зверем — он также был дьявольски хитёр. Смогу ли я его победить? В силе мы были равны, но я почему-то всегда полагал себя умнее. Теперь я усомнился в этом предположении.
— Вся эта игра не для меня, — сказал я ему.
— Попробуешь уйти — и сражаться придётся не просто со мной, но ещё и с крайтэками. — Он подошёл ближе, пока мы не оказались почти нос к носу, благодаря чему я почувствовал запах пота и грязи, оставшихся от его прежней деятельности. — Со всеми нами ты сражаться не захочешь. Даже человек, победивший богов, не сможет победить в такой ситуации. Драться со мной — твой единственный шанс. Покажи мне свой дух, убийца богов. Сражайся со мной.
