— Можешь приказывать что угодно, но я буду действовать по собственному усмотрению, согласно ситуации, — дерзко сказал я.
Сэр Иган подавился чаем, а когда прокашлялся, громко сказал:
— Это же открытое неповиновение короне!
Королева впилась в него взглядом:
— Иган, не заставлять меня повторяться. Это — встреча друзей и родственников. Не надо мне её портить.
Роуз хмыкнула:
— Политика — плохая тема разговора среди родственников и друзей, но если уж зашёл разговор о ней, то я думаю, что тебе следует подумать кое о чём, Мордэкай.
Я глубоко вздохнул:
— Слушаю.
Роуз посмотрела на Королеву:
— Разрешаешь говорить откровенно? — Ариадна кивнула, поэтому Роуз продолжила: — Мордэкай, хотя твой ранг Графа ди'Камерон ставит тебя в нижней части верхушки дворянства, на самом деле ты — самый могущественный дворянин в королевстве. Ты почти так же важен, как сама Королева.
Иган снова подавился, и Ариадна начала хлопать его по плечам, будто помогая — хотя я подозревал, что она также надеялась пресечь его возмущённый ответ.
— Ты преувеличиваешь, Роуз, — возразил я.
Роуз подняла брови:
— Нет, не преувеличиваю — и я думаю, что Королева со мной согласна. Как думаешь, что случится с Ариадной, если ты внезапно умрёшь?
— Ни черта с ней не случится, — уверенно объявил я.
— Её положение первой правящей Королевы Лосайона за всю историю будет в опасности. Решение посадить её на трон всегда было непопулярным. Оно было лишь наименее неприятным. Она пробыла у власти уже достаточно долго, и большинство привыкли к ней, но если ты исчезнешь, быстро появятся несогласные, — объяснила Роуз.
— Я уже не единственный волшебник в Лосайоне, — парировал я. — И все волшебники в Лосайоне твёрдо стоят на её стороне. К тому же, её поддержит Мэттью. Что бы ни случилось со мной, Камерон будет на её стороне. И у неё есть дракон. Лорды не осмелятся пойти против неё.
Роуз уважительно кивнула:
— Должна признать, дракон был мастерским ходом, и это действительно упрочняет её положение, но в мире политики твой сын никому не известен. Он не пользуется таким же уважением, как ты. Тебя боится весь Лосайон. Одним своим существованием ты затыкаешь рты критикам Королевы основательнее, чем все остальные факторы вместе взятые.
Я хмыкнул:
— Сомневаюсь, что меня настолько боятся.
— Значит, ты ошибаешься, — честно сказал Иган. — Твои деяния стали достоянием легенд.
«Скорее, достоянием кошмаров», — подумал я, но всё же был благодарен Игану за тактичную формулировку. Я подался вперёд:
— Но даже если так, Иган, твой довод идёт в мою пользу. Сегодня было ещё одно такое деяние. Как только слухи разлетятся по королевству, они вспомнят, что я ещё не потерял хватку.
Пенни удивила меня, с силой поставив чашку на столик. Меня больше удивило то, что она не сломала чашку, что было больше в её стиле, когда она расстраивалась. Вместо этого она была спокойной и собранной — а когда заговорила, то таким тоном, какой я ожидал от Роуз, а не от моей жены:
— Прошу простить моего мужа, — сказала она, обращаясь к остальным собравшимся. — Он — определённо самый фрустрирующий человек из всех, кого я когда-либо знала. — Затем она перевела взгляд на меня, и продолжила уже более знакомым мне образом: — Я часто мечтаю о том, чтобы придушить его, и прекратить мои мучения.
Все засмеялись, но мне пришлось её поправить:
— Нет, чтобы прекратить твои мучения, тебе пришлось бы придушить саму себя.
— Моё мучение — это ты, — твёрдо сказала Пенни. — Кого бы я ни придушила, тебя или себя, мои мучения прекратятся.
Все снова засмеялись, в том числе и я:
— Но всё же было бы яснее, если бы ты сказала…
— Не будь педантом, Мордэкай, — упрекнула Роуз. — Тебе это не идёт.
Я вздохнул, оглядываясь. Этот спор я проиграл.
— Ладно, вы все правы. Я свалял дурака, когда вышел сегодня за стены, — признал я. — Однако я оставляю за собой право на дурость в будущем. С этим ничего не поделать.
— Это как? — невинно спросила Ариадна.
— Ну, я не ожидаю, что вы, не будучи волшебниками, это поймёте — однако моя магия основана на дурости. Если бы я попытался это изменить, то потерял бы своё могущество, — претенциозно поведал им я.
— О, неужели? — недоверчиво спросила Пенни.
Я кивнул:
— Я весьма уверен в этом. В самом деле, я весьма уверен, что девиз рода волшебников Иллэниэл звучит как «дурость бессмертна».
Все снова засмеялись, а Роуз фыркнула совершенно неподобающим для леди образом, прежде чем сказать:
— Какой же ты наглый лжец! У родов волшебников нет никаких девизов, насколько мне известно.
— Ну, теперь девиз есть, — объявил я. — Мне просто надо добавить его на наш стяг.
Настроение в комнате поднялось, но вскоре Сэр Иган вернул нас всех к серьёзности положения:
— Твои вести про нападения тревожны, и, к сожалению, это, возможно, связано с тем, что хотела рассказать Королева.
— Что, были ещё нападения? — спросила Пенни.
— Мы не уверены, — сказала Ариадна. — В Албамарл пришло несколько докладов о маленьких деревнях, на которые нападали странные существа. Хотя по большей части их недостаточно, чтобы заставить меня опасаться какого-то зловещего замысла, погибшие всё же есть. Больше всего меня обеспокоил доклад от Герцога Кэнтли, где сказано, что исчезло всё население торгового города Бродинтона.
— Исчезло? Как Ланкастер? — обеспокоенно спросил я.
Ариадна покачала головой:
— Нет, сам город так и стоит, но жители пропали. Поскольку городок торговый, это заметили почти сразу же — люди торгуют там каждый день. По нашим прикидкам, это случилось где-то три дня назад, и обнаружилось на следующее утро. Герцог Кэнтли послал отряд на разведку, и они доложили о следах борьбы — но тел не нашли.
— Бродинтон — это где? — спросила Пенни.
— Полтора дня пути на восток и на север от Кэнтли, это на северном берегу Реки Сёрри, — ответил я. География была важной дисциплиной для изучения среди дворянства, но я воспользовался преимуществом своей почти идеальной памяти.
Роуз вставила слово:
— Теперь я понимаю, почему Иган здесь. Харолда вы послали в Кэнтли?
Ариадна кивнула:
— Я отправила два отряда королевской гвардии. Сэр Харолд ими командует, и с ним ушли его собраться-рыцари — Сэр Уильям и Сэр Томас.
— Не повезло мне, — кисло сказал Иган. Затем он покосился на Королеву, и его щёки покраснели. — Прошу простить, я не хотел быть непочтителен.
