— Требуется что-то конкретное?
— Выясни имена молодых заключённых, которые недавно были в его ведомстве. Игнорируй тех, у кого нет родственников. Меня интересуют лишь женатые. Найди мне имена их жён, — объяснила Роуз.
— Молодые заключённые? — Манфрэд казался сбитым с толку.
— У молодых людей молодые жёны, Манфрэд, — сказала Роуз. — Как только составишь хороший список, посети всех, кого найдёшь. — Она передала ему второй кошель — этот был поменьше, и был наполнен серебром. — Раздавай столько, сколько потребуется. Мне нужен компромат.
— К какому сроку он нужен? — спросил делец.
— Завтра.
Манфрэд длинно присвистнул:
— Неоспоримые доказательства будет трудно найти за столь короткий срок.
— Для моих целей им не обязательно быть доказуемыми, Манфрэд, достаточно лишь правдивости. Я имею дело не с дворянином. Положись на свои инстинкты, и достань мне список имён, которые будут наиболее полезными.
Они говорили ещё некоторое время, в течение которого она изложила свои нужды касательно остальных имён. После ухода Манфрэда Роуз умылась, и вернулась в общую комнату.
Элиз уже ждала её:
— Чаю? — предложила пожилая женщина.
Роуз бросила в её сторону благодарный взгляд:
— Да, благодарю. — Она приняла из её рук маленькую чашку, и отпила глоток.
— Почему ты не попросила меня о помощи? — внезапно сказала её свекровь.
Мало кто мог удивить Роуз Торнбер, но изредка такие случаи всё же бывали. Это был один из них. Она сумела не подавиться чаем, глотая его, и ответила нейтральным тоном:
— Что ты имеешь ввиду?
— Ты отлично знаешь, что я имею ввиду, — резко сказала Элиз. — Ты горда, Роуз, слишком горда. Полагаю, проблема в твоём воспитании — но, с другой стороны, именно поэтому я и одобрила твой брак с моим сыном.
Роуз испытывала раздражение, слыша от Элиз такие суждения касательно Хайтауэров — но, с другой стороны, та прекрасно об этом знала. «Она пытается до меня докопаться».
— Матушка, — тихо начала Роуз, — времена, когда ты марала руки, давно прошли. Позволь мне самой управиться.
Элиз хохотнула, и подчёркнуто огляделась вокруг:
— «Матушка», говоришь? Я что-то не вижу вокруг никаких детей. Ты что, хочешь меня умастить сладкими речами?
Роуз сделала глубокий вдох. Последние несколько ночей она недосыпала, и теперь понемногу теряла самоконтроль. «Я делаю это ради тебя», — гневно подумала она, но произнесённые ею слова были гораздо более спокойными:
— У тебя несварение? Ты кажешься сама не своя.
— Не испытывай моё терпение, девочка. Один из моих детей в беде, и я пока не видела, чтобы ты что-то на этот счёт делала. Конечно, я ничего особенного и не ожидала, но по тому, как ты всё от меня скрываешь, я могу лишь предположить, что ты пытаешься прыгнуть выше головы.
Под «одним из её детей» она конечно же подразумевала Мордэкая. Пожилая женщина часть отмечала, что считала его практически сыном. Когда Роуз ничего не ответила, Элиз продолжила:
— Мэридит в курсе, что её сына посадили?
— Нет, — ровно произнесла Роуз. — Я пока не посылала никаких вестей.
— А тебе не кажется, что она заслуживает того, чтобы знать? — потребовала Элиз.
Роуз отложила чашку в сторону:
— Вообще-то, я намереваюсь сегодня отправиться туда, и уведомить его семью. Поверь мне, Элиз, у меня всё под контролем.
— Советую поделиться тем, что ты знаешь, иначе я могу и сама взять всё в свои руки, — предостерегла Элиз.
Роуз встревоженно подалась вперёд, едва не вставая со своего места:
— Ты не посмеешь!
Элиз рассмеялась в ответ на её реакцию. Ей редко удавалось увидеть, как её невестка теряет самообладание:
— Ты ведь недосыпаешь, а, девочка? Тебе начинаешь видеть то, чего видеть не следует. Тебе прекрасно известно, что я ни за что бы не навредила Ариадне. Детей Дженевив я люблю почти как родных.
Чувствуя себя глупо, Роуз расслабилась. Затем почувствовала раздражение. Старуха мастерски сыграла на струнах её души. Прежняя королева, Дженевив Ланкастер, была лучшей подругой Элиз, а также её доверенным лицом, в течение многих лет её долгой жизни.
— Не шути со мной, Элиз. У меня сейчас нервы слишком растрёпаны.
Во взгляде пожилой женщины блеснула злоба:
— А кто сказал, что я шучу? Ланкастерам я вреда бы не причинила, но в окружении Королевы полно людей, которых я бы без колебаний убрала.
— Не вмешивайся, — сказала Роуз уже более прямо.
Элиз даже не пыталась скрывать свой гнев:
— А почему нет?
«Потому что ты слишком старая!» — хотела закричать Роуз. «Что Дориан подумал бы обо мне, если бы я постоянно тащила его мать по всякой грязи?».
— Ты прожила долгую жизнь, Элиз. Ты заслуживаешь дожить её в покое.
— Какой у меня может быть покой, когда Мордэкаю грозит виселица? — выдала Элиз. Затем её голос потемнел от сожаления: — Ты же знаешь, как сильно я задолжала ему и его семье. Позволь мне помочь.
От тона её голоса Роуз вздрогнула. Более четырёх с половиной десятилетий тому назад, до рождения Мордэкая, Элиз Торнбер передала один из своих наиболее тёмных секретов священнику. Тот был членом Церкви Миллисэнт — ордена, который тренировал Элиз и других молодых женщин вроде неё как проституток и убийц. Выбора ей тогда почти не оставили, однако священник использовал рецепт, которому она его научила, чтобы сжить со свету почти весь род Камеронов, и Элиз так и не простила себе этого до конца.
Роуз хотелось рвать на себе волосы от фрустрации. Сноха поставила её в затруднительное положение. Если она не посвятит её в свои планы, то старуха могла начать действовать самостоятельно, и, возможно, всё расстроить.
— Ладно уж. Я всё тебе объясню, но с одним условием.
— Говори.
— Без моего одобрения ничего не предпринимай, — сказала Роуз. — Я не могу тебе позволить всё испортить.
Пожилая женщина хохотнула:
— Согласна.
Теперь, когда сделка была заключена, Роуз принялась объяснять ситуацию. Она ни о чём не умалчивала, помимо своих личных чувств относительно некоторых ситуаций и людей. Она рассказала всё, поскольку не было нужды ничего скрывать. В отличие от многих людей, Элиз Торнбер была пропитана убийством, воровством, шпионажем и темнейшими тайнами политики больше почти всех ныне живущих. Роуз не нужно было волноваться о том, что та неправильно её поймёт.
Закончив, она почувствовала себя лучше, поделившись своей ношей — и одновременно она ощутила вину. «Прости меня, Дориан», — подумала она про себя. А вот Элиз казалась возбуждённой, почти обрадованной. Она поглядела на Роуз с хитрецой:
