Всё это выдавало ценную информацию, часть из которой была выставлена на показ, в то время как другую люди намеревались оставлять при себе. Важно было различать эти два вида. Искусные в этой игре люди могли притворяться, что непреднамеренно что-то раскрывают, чтобы ввести в заблуждение.
Собравшиеся в этой комнате люди были самыми могущественными дворянами Лосайона, и были хорошо обучены искусству политики и дипломатии — но никто из них не мог сравниться с Роуз Торнбер, когда дело доходило до восприятия скрытого.
Уорд приватности защищал их от подслушивания, но не мог скрыть их от проницательного взгляда Роуз. Магия была полезна для многих вещей, но в конечном итоге важнее всего был человеческий интеллект, когда дело доходило до сбора и понимания информации.
Три стула были заметны своей пустотой — они принадлежали Ланкастеру, Трэмонту и Камерону. Отсутствие Трэмонта было старой проблемой. Земли покойного Эндрю Трэмонта были опустошены шиггрэс, и до сих пор остались незаселёнными. Хотя титул по-прежнему был доступен, его никому не отдали, поскольку в данный момент он не стоил и ломанного гроша.
Отсутствие Ланкастера было делом более тревожным. Это место занимал брат Королевы, Роланд, пропавший несколько недель тому назад вместе с самим Ланкастером.
Место Графа ди'Камерона пустовало более десяти лет, поскольку Мордэкай в общем и целом пренебрегал Советом Лордов. Его отказ присутствовать на заседаниях начался после его публичного унижения, когда его высекли за участие в разрушении земель и жителей Трэмонта. Это уже делало его непопулярным, но тот факт, что Королеве его мнение до сих пор было важнее всех членов совета вместе взятых, вызывало у них ещё большую обиду.
Тирион заметил её появление, и подошёл поговорить с ней до того, как она успела занять своё место. В отличие от других дворян в помещении, он воздерживался от чрезмерной вышивки и украшений в своём одеянии. Архимаг обходился простыми льняными штанами и жилетом из мягкой кожи, надетыми поверх свободной белой рубашки. Он также оставил незастёгнутым непозволительное количество пуговиц, выставляя напоказ мускулистую грудь, покрытую экзотическими татуировками.
Всё в его виде будто кричало всем собравшимся о его превосходящей мужественности, а когда он подошёл ближе, Роуз смогла уловить его запах. В нём не было цветочных оттенков, столь популярных в используемых аристократами духах — она вообще не смогла почуять никаких намёков на искусственность. Это был просто запах очень здорового и недавно принявшего ванну мужчины.
Запах напомнил ей о Дориане, и от этого ей стало не по себе.
— Вы сегодня выглядите особо прелестно, Леди Хайтауэр, — сказал Герцог Западного Острова.
Лесть Роуз не интересовала, но она почему-то ощутила лёгкий трепет, когда её окатили низкие звуки его голоса. Она проигнорировала свою реакцию, ответив:
— Делаю, что могу, Ваша Светлость. Вижу, ваше облачение остаётся таким же… непритязательным… как и всегда.
Если содержавшийся в её ремарке упрёк его и задел, то он не подал виду:
— Я — такой, какой есть, Леди Хайтауэр. Одеваться с нынешней роскошью было бы так же бессмысленно, как напяливать овечью шкуру на волка. — В его голосе прозвучало веселье.
«Ловко», — подумала Роуз.
— Мысль неплохая, Ваша Светлость, но игнорирует тот факт, что одежда — не только лишь вопрос моды. У неё есть и практическое назначение.
Тирион осклабился:
— Я не слишком хорошо знаком с социальными устоями, Леди Хайтауэр. Если бы я притворился более утончённым, чем я есть, то это никак не помогло бы мне. Вместо этого я считаю, что лучше признавать как мою силу, так и мои слабости. Невзрачность моего облачения просто даёт понять, что я за личность. Я не могу притворяться проницательным, но в политике прямота также может быть добродетелью.
— Цель и намерения — важнее всего, Лорд Тирион, — сказала Роуз. — Попытка подчеркнуть собственную прямоту с помощью простой одежды также может быть признаком неискренности, если сделана с целью ввести кого-то в заблуждение.
Герцог широко развёл руки, будто сдаваясь:
— Не могу состязаться с вами в словесной битве, Леди Хайтауэр, да и не желаю. Правда в том, что я был рождён в более простое время. Я не настолько ловок для столь тщательной тактики. Прямота — моё единственное оружие, и моя одежда это отражает.
— Если честность действительно является вашей главной чертой, то вам не должно быть сложно поделиться своими намерениями, Лорд Тирион. Я нахожу любопытным тот факт, что вы вошли в мир политики. Что вам здесь нужно на самом деле? — спросила Роуз.
— Каким бы простым я ни был, — сказал Тирион, — даже подобные мне люди могут иметь более одного намерения. Основной моей целью является сохранение нашей цивилизации. Я некогда сражался за освобождение человечества от тирании Ши'Хар. Теперь же я хочу сохранить его свободным от извращения АНСИС.
Роуз скромно опустила взгляд, прежде чем снова посмотреть Тириону в лицо. Она воспользовалась этой возможностью, чтобы оглядеть комнату, заметив тех, кто наблюдал за её беседой, а также тех, кто притворялся, что не интересуется ею.
— Стоит заметить, Ваша Светлость, что в конце концов вы стали тем врагом, против которого и сражались. Будет трагично, если это случится снова.
Мышцы Тириона напряглись, и Роуз ощутила его гнев подобно окатившей её кожу волне жара. Помедлив немного, он ответил:
— Исправить прошлое я не могу, но я надеюсь, что в будущем мои действия развеют ваше недоверие.
Роуз не сводила с него взгляда:
— Значит, мы надеемся на одно и то же, Ваша Светлость.
Подавшись вперёд, Тирион сказал ей на ухо, поднеся губы так близко, что она почувствовала его дыхание у себя на шее:
— Я тебе не враг. Я плохо знаком с надеждой, но многое знаю о желании, и я полагаю, что мы оба желаем одного и того же.
Она с трудом подавила вызванную его близостью дрожь, но он продолжил:
— Радуйся, Леди Хайтауэр, ибо я всегда беру то, что желаю, и ты будешь довольна. — Затем он отступил, и уселся на свой стул.
Роуз едва не ахнула, поскольку её сердцебиение участилось, и она ощутили вспышку жара в местах, о которых лучше не упоминать. Её рука невольно потянулась к её груди, чтобы убедиться, что зачарованный амулет Мордэкая всё ещё висел там. Так и было. «Но тогда как? Он же не может влиять на мои эмоции», — подумала она.
Она села, а мысли её неслись вскачь, пока она пыталась осознать случившееся. В результате она молчала до тех пор, пока Бенчли не вошёл, чтобы объявить о прибытии Королевы.
После того, как Ариадна вошла, все как обычно встали, поклонились, и стали ждать, пока она не займёт своё место. Несколько минут спустя началось заседание, но довольно скоро Герцог Кэнтли поднял вопрос, который был у всех на уме:
— А что насчёт отсутствующего Графа ди'Камерон? Он ещё не отчитался о случившемся? — спросил Грэгори Кэнтли.
