— Как вы уже могли догадаться, я создал некоторое количество мелких крайтэков. Более крупные координаторы почти готовы. Они смогут начать работать с вашими людьми в течение недели, как только я перенесу их из моего дома, — сказал Тирион.
Малверн нахмурился:
— Вы создали армию, не посоветовавшись со своей Королевой?
— Они живут лишь несколько месяцев, — объяснил Тирион. — И в начале этого процесса я ещё не был вассалом Королевы. Будьте уверены, мои намерения по отношению к нашему королевству исключительно благожелательные.
— А что будет, когда пройдёт три месяца? — спросил Кэнтли.
— Всё это время я буду продолжать их создавать, — объяснил новый Герцог Западного Острова. — Как только угроза минует, или когда Королева решит, что необходимость отпала, я прекращу это делать.
Обсуждение продолжалось ещё какое-то время, но Роуз почти не участвовала в нём. Вместо этого она слушала и, что более важно, наблюдала. Подробности предложения Тириона она запомнила, но это было лишь небольшой частью того, что она узнала. Важнее всего были вещи, которые никто не высказывал. Проблески и намёки на закулисные беседы, которые можно было увидеть лишь наблюдая за лицами говоривших людей.
«Лиманд и Эйрдэйл сблизились, а Тирион явно общался с Кэнтли и Эйрдэйлом перед этим заседанием», — отметила она. Но больше её заботил тот факт, что ей было видно: Ариадна и Тирион также уже успели наладить между собой отношения. «Как же я это упустила?» — гадала Роуз.
В отличие от остальных, Кэнтли и Малверн ничего не знали заранее об обсуждавшемся на заседании вопросе. Судя по его словам, Малверн вроде был дружелюбно настроен по отношению к Мордэкаю, а вот Кэнтли был несколько враждебен.
В конце концов выводы ей не понравились. Тирион укреплял связи с остальными, и хотя о своём потомке он отзывался тепло, было ясно, что он собирался использовать недоверие, питаемое остальными к Лорду Камерону, чтобы укрепить своё собственное положение. В результате лишь Королева и, возможно, Лорд Малверн были на стороне Мордэкая.
И Королева явно была без ума от Тириона. Роуз видела это во взгляде Ариадны, когда та на него смотрела.
Прежде чем заседание было закрыто, и все начали уходить, Роуз уже составила мысленный список свежих приказов для своих подчинённых. За всеми собравшимися в комнате нужен был пристальный пригляд, но некоторым из них следовало уделить особое внимание, если она хотела узнать все их намерения.
Глава 4
Домой я вернулся один. Айрин всё ещё была в столице, хотя я предположил, что через некоторое время она вернётся, если только не решит провести какое-то время с Кариссой Торнбер.
Дом пустовал. Полностью. Алисса ещё не вернулась, Мэттью и Керэн отсутствовали. Если она куда-то взяла его с собой, то они могли быть буквально в любой точке мира.
Наверное, со дня смерти Пенни я впервые был дома совершенно один. Я думал, что уже привык к преобладавшему там пустому чувству, но теперь оно стало настолько острым, что мне захотелось сбежать, вырваться оттуда.
«Это никуда не годится», — подумал я. Мне надо было чем-то себя занять.
Работы было полно. У меня был недавно созданный замок, над которым следовало поработать. Он всё ещё был слишком горячим, чтобы кто-то мог войти туда без защиты, но я мог попытаться ускорить процесс охлаждения. Иначе на рассеивание запасённого в камне тепла мог уйти год. К сожалению, перемещение такого количества воды вновь потребовало бы от меня использования способностей архимага, и я не осмеливался делать это без Айрин.
У меня всё ещё были незаконченные проекты по зачарованию в мастерской, поэтому я решил посмотреть, не смогу ли я найти там что-то, чтобы отвлечься. Я направился туда, но по пути миновал общую комнату. Там, на столе, была большая бутылка янтарной жидкости — подарок от Чада Грэйсона.
Я почувствовал искушение сесть и хлопнуть стопку… или десять. В последнюю неделю я много пил, в основном в «Грязной Свинье», с Сайханом и Чадом. Мне никогда особо не нравилось пить одному.
До этого момента.
Долгий миг я стоял неподвижно, пялясь на бутылку, прежде чем пойти дальше. Сейчас было не время напиваться. Пройдя через кухню, я вышел через задний вход, и пошёл по саду. Даже чёртовы овощи заставляли меня думать о ней.
Наконец я добрался до своей мастерской, до моего тихого убежища. Я уже не одну неделю там не появлялся, но нисколько не волновался по этому поводу. Это было единственным местом, которое было полностью моим, только моим. Там я занимался личными проектами. Пенни почти не бывала внутри, и определённо не занималась декорированием этого помещения. Если и было какое-то место, где было меньше всего напоминаний о моей потере, так это там.
Встроенные в потолок зачарованные шары зажглись, когда я вошёл, заливая комнату радостным, тёплым светом. Одна из стен была заставлена книгами, в основном моими записями, набросками и личными журналами. Я держал их не для себя, а для своих потомков. Моя память была такой, что я никогда не испытывал нужды с ними сверяться.
У другой стены был длинный стол, заваленный различными старыми проектами и особыми инструментами, а также сырым материалом. Это было что-то типа склада, случайной кучи вещей, которые я отложил, чтобы не захламлять своё основное рабочее место — главный стол в центре комнаты.
На этом столе лежал почти готовый комплект латной брони. Рядом с бронёй лежал почти завершённый протез руки. И то и другое предназначалось для Пенни.
«Чёрт побери!»
Мои эмоции поднялись, и ударили по мне подобно гигантской волне, уничтожив моё внутреннее равновесие. Не думая, я покинул мастерскую, быстро закрыв за собой дверь. Пытаясь не вспоминать то, что только что увидел, я пошёл обратно в дом, зашёл в общую комнату, и схватил бутылку. Затем я уселся, и начал пить.
Всё это время я старательно пытался держать голову свободной от мыслей… совершенно безуспешно пытался. Используя свою легендарную способность сосредотачиваться, я пытался сфокусировать внимание лишь на одной мысли. «Налить, выпить, проглотить…».
Когда жжение после каждой рюмки утихало, я наливал ещё одну, игнорируя попытки бунта со стороны моих многострадальных внутренностей. «Пенни бы это не одобрила», — праздно подумал я.
В ответ на эту мысль во мне вскипел гнев, и пустая рюмка у меня в руке начала вибрировать. Я метнул её через всю комнату, и она разбилась о каменную облицовку камина.
— Это была самозащита, — грубо пробормотал я. — Если бы я её не бросил, она бы раскололась у меня в руках.
«Да и вообще, не нужна мне рюмка», — осознал я. Подняв бутылку одной рукой, я печально хохотнул:
— У меня же есть бутылка. — Та была наполовину полной, поэтому я поднёс её к губам, надеясь исправить эту проблему. И подавился.
«Хорошо, что Чад этого не увидел», — подумал я, снова поставив бутылку, пока сам пытался совладать со своим бунтующим желудком. Единственным преимуществом жжения и тошноты было то, что благодаря им было легче не думать о моих внутренних страданиях. Алкоголь начал всё больше проявлять себя, и мир вокруг меня слился в приятное пятно.
