Канцлер пытался реформировать архаичную русскую армию по европейскому образцу. Он ратовал за сокращение дворянского ополчения, увеличение количества стрелецких полков, активно зазывал на русскую службу иноземных офицеров. Революционным было его предложение ввести в России рекрутскую систему комплектования войск. Попытки реформ предпринимались и в гражданской сфере: Ордин-Нащокин старался ограничить власть самодуров-воевод, создать городское самоуправление.
Ещё в конце 1650-х годов Афанасий Лаврентьевич хотел заложить на Северной Двине корабельные верфи. Тогда этот проект не был поддержан царём. Реальные действия для основания русского флота удалось предпринять только в 1669 году. По указу Алексея Михайловича на Оке под руководством голландского мастера Ламберта Гельта построили трёхмачтовый пинас «Орёл». Общий надзор за корабельным проектом осуществлял Ордин-Нащокин. Правда, семь футов воды под килем «Орлу» испытать не удалось: всего через год непонятную заморскую штуковину спалили разинцы.
Ещё одно поручение царя Ордину-Нащокину осуществить не удалось. Алексей Михайлович потребовал организовать регулярную доставку корреспонденции из-за границы. Реализовать этот проект смог в 1665 году голландец Ян ван Сведен. Тем не менее в школьных учебниках и на почтовых марках основание русской почты почему-то приписывают Ордину-Нащокину.
В Боярской думе многие были недовольны стремительным возвышением худородного провинциального дворянчика. Безграничное доверие царя к Ордину-Нащокину искусно подтачивалось постоянными нашёптываниями недоброжелателей канцлера. Кляузникам было за что зацепиться: Афанасий Лаврентьевич не отличался лёгким характером. Он был очень обидчив, капризен и не любил давать подробные отчёты о своих действиях даже царю. Частенько он чуть ли не шантажировал монарха своей возможной отставкой. В 1669 году, когда Алексей Михайлович вызвал канцлера с переговоров с поляками, Ордин-Нащокин сварливо писал ему: «Мне велено оберегать государственные дела… Не знаю, зачем я из посольского стана к Москве поволокусь?.. Послов ли мне дожидаться, или на время в Москву ехать, или впрямь быть отставлену от посольских дел?»
Кроме того, Ордин-Нащокин считал необходимым строго соблюдать условия заключённого с таким трудом Андрусовского перемирия, а в Москве было много желающих удержать за Россией сверх оговорённого двухлетнего срока Киев, а также хапнуть всю Правобережную Украину. Сторонником такого вероломства был и царь, которого раздражало стремление канцлера исполнить букву договора с Польшей.
Вскоре несговорчивый Ордин-Нащокин лишился постов главы сначала Малороссийского, а потом и Посольского приказов. Весной 1671 года Афанасий Лаврентьевич перестал быть хранителем печати, а в декабре того же года царь отправил его в отставку, и «от всее мирские суеты освободил явно». В начале 1672 года Ордин-Нащокин отправился из Москвы в сторону Пскова, увозя огромный личный архив, который вернулся в столицу только после его смерти. В том же году он в Крыпецком монастыре принял постриг, став иноком Антонием.
В 1676 году умер Алексей Михайлович. Инок Антоний отправил в Москву челобитные с предложениями дипломатического характера, но новый царь Фёдор Алексеевич не обратил на них внимания. Зато через три года в монастырь приехали царские слуги, переодели старого монаха в боярское платье и привезли его в Москву, где начинались очередные переговоры с Польшей. Экспертное мнение опытного дипломата казалось важным молодому царю, но инок Антоний его разочаровал: он был уже слишком далёк от мирских дел. Его вернули в монастырь, где в следующем году он и преставился.
Жизнь и карьера Афанасия Ордина-Нащокина уникальна для допетровской России: он был первым мелким дворянином, ставшим боярином и близким к престолу человеком не благодаря кумовству и блату, а исключительно из-за своих личных качеств. К моменту его смерти маленькому Петру Алексеевичу было всего восемь лет, и он ещё даже не думал, как ему обустроить Россию. Пройдёт несколько десятилетий, и безродные «птенцы гнезда Петрова» под руководством императора осуществят то, что задолго до них начинал первый русский канцлер Афанасий Ордин-Нащокин.
Бабья доля царевны Софьи
До чего же вы несчастные, царевны, – вам законом запрещается любить…
XVIII век в русской истории иногда называют «женским» – с небольшими перерывами сменяли друг друга на престоле Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II. Перетрясённая до самого основания петровскими преобразованиями Россия уже не очень удивлялась женскому владычеству. Да и что удивляться – прецедент был. В конце XVII века 7 лет фактической правительницей России была царевна Софья Алексеевна.
Участь царских дочек на Руси была незавидной. Перспективы счастливой семейной жизни отсутствовали почти полностью. Выходить замуж за западноевропейских монархов им не давал строжайший запрет переходить из православия в католицизм, а искать женихов среди даже самых родовитых бояр не полагалось по чину. Царевны росли, редко покидая женскую половину царского дворца, а по достижении 20–25 летнего возраста родители сплавляли их в монастыри. Даже грамоте их почти не учили. Зачем? Образование ограничивалось зазубриванием нескольких молитв да обучением премудростям рукоделия.
Софье, родившейся в 1657 году дочери «Тишайшего» царя Алексея Михайловича, судьба готовила такую же участь. Девочка была шестой из шестнадцати детей своего плодовитого отца. Но недаром её имя по-гречески означает «мудрость»: маленькая царевна с юных лет отличалась любознательностью. По её настоятельным требованиям ей выделили персонального учителя. По счастью, им оказался русский учёный и первый профессиональный поэт Симеон Полоцкий. Под его руководством Софья овладела грамотой, иностранными языками (греческим и латынью), начала интересоваться историей. Из книжек, хранившихся в царской библиотеке, она узнала, что в мировой истории встречались монархи женского пола – деяниями английской королевы Елизаветы девочка зачитывалась.
До 19 лет Софья отличалась от сестёр разве что эрудицией и грамотностью. Всё изменилось в 1676 году, когда Алексей Михайлович умер, и престол перешёл к его старшему сыну, слабому здоровьем Фёдору Алексеевичу. Под предлогом необходимости ухаживать за больным братом Софья прорвалась в царские покои. Её не смущала вынужденная необходимость общаться с посторонними мужчинами, наоборот, она быстро перезнакомилась с боярами и ближайшими советниками хворого царя. Все понимали, что правление Фёдора будет недолгим, и за дверями царской опочивальни полыхала борьба за будущую власть между сторонниками Милославских, родни Фёдора с Софьей, и Нарышкиных – родственников маленького, но здорового царевича Петра. Ум и обаяние Софьи помогали ей вербовать на сторону Милославских новых приверженцев.
Наиболее тесный контакт установился у неё с князем Василием Голицыным, который при Фёдоре заведовал ключевым Пушкарским приказом. Интерес к Голицыну Софья испытывала не только заговорщицкий – она без памяти влюбилась в статного красавца, который был старше её на 14 лет. Ответных чувств царевна поначалу не ждала: князь был счастлив в браке, имел трёх детей, но дело было не только в этом. Проблема заключалась во внешности Софьи.
