Пока же Ростопчин оптимистично докладывал Александру: «Большая машина будет окончена к 15 августа. Через 10 дней [Леппих] произведет небольшой опыт с крыльями. [Члены экипажа], прежде нежели отправятся к войскам, могут заранее поупражняться и приобрести навык в действиях с крыльями». Воодушевлённый такими реляциями император писал о планируемых действиях авиации Кутузову. За четыре дня до Бородинской битвы главнокомандующий планировал применить в ходе сражения русское «оружие возмездия» и писал Ростопчину: «Государь говорил мне об еростате, который тайно готовится близ Москвы. Можно ли будет им воспользоваться, прошу мне сказать, и как его употребить удобнее».
Стремясь поднять боевой дух москвичей как минимум на высоту полёта боевого аэростата, 22 августа Ростопчин писал в своих расклеенных по городу афишках: «Здесь мне поручено было от государя сделать большой шар, на котором 50 человек полетят куда захотят, по ветру и против ветра, а что от него будет, узнаете и порадуетесь. Если погода будет хороша, то завтра или послезавтра ко мне будет маленький шар для пробы. Я вам заявляю, чтобы вы, увидя его, не подумали, что это от злодея; а он сделан к его вреду и погибели».
Но столичные жители зря в назначенные дни пялились в небо. И Кутузов зря ждал помощи с воздуха.
Никакой шар, даже самый маленький, в воздух не поднялся. «…С прискорбием извещаю ваше величество о неудаче Леппиха, – докладывал Ростопчин за три дня до оставления Москвы. – Он построил шар, который должен был поднять 50 человек, и назначил час, когда должен был подняться… Прошло 5 дней, и ничего не готово. Вместо 6 часов он употребил целых 3 дня, чтобы наполнить газом шар, который не поднимал и двух человек… Большая машина не готова, и, кажется, надо отказаться от возможности извлечь из неё ту пользу, которую ожидали. Менее всего можно пожалеть об 148 тысячах рублей, потраченных на изготовление шара. Леппих – сумасшедший шарлатан…»
Тем не менее изобретателя, всю его команду и разобранный шар эвакуировали под Петербург в Ораниенбаум. Захватившие Воронцово французы обнаружили за секретным забором обгоревшие остатки каких-то устройств и приняли их за «поджигательные машины». По обвинению в поджогах Москвы они расстреляли 16 жителей ближайших к Воронцово деревень.
Александр I не слишком легко расставался со своими иллюзиями. В конце ноября 1812 года он несколько часов ждал в Таврическом саду в очередной раз обещанного Леппихом прилёта шара. Не дождался. Тем не менее опыты немца уже под присмотром Аракчеева продолжались ещё год. Он опять твердил, что буквально завтра или послезавтра его аэростат полетит, куда скажут, что его команда будет состоять из сорока человек, двадцать из которых станут «грести», а остальные, сквозь отверстие в днище гондолы, – кидать на неприятельские полки разрывные бомбы и ящики с порохом.
Терпение императора лопнуло только осенью 1813-го. За два года на немецкое «изобретение» Россия потратила более 300 тысяч рублей. За эти колоссальные деньги можно было построить и вооружить трёхпалубный военный корабль. В ноябре 1813 года Леппих покинул пределы России и купил роскошное поместье в Баварии (видимо, часть бюджетных средств к его рукам всё-таки прилипла). Там он пытался заинтересовать местных коммерсантов возможностью перевозки товаров с помощью своих вёслокрылых аэростатов. Но те оказались настроены более реалистично, чем Александр I, и финансировать этот прожект отказались. Последними деяниями разностороннего изобретателя стали полученные им патенты на машинку для обработки ногтей и на гвозди особой формы. В 1819 году Леппих уехал в Австрию, где его следы затерялись.
По оценкам современных учёных, кое-что ценное в проекте шара Леппиха было. Нет, не крылатые вёсла, он придумал первый в мире полужёсткий дирижабль. Если бы мысль изобретателя двигалась в этом направлении, возможно, из неё что-нибудь путное и получилось бы. Но российскому императору хотелось разбомбить войска своего французского коллеги, и он готов был щедро финансировать сбычу своих мечт. Спрос породил предложение, и талантливый, по всей видимости, изобретатель угробил два года своей жизни и сотни тысяч бюджетных рублей на бессмысленное прожектёрство.
Пётр Котляревский, забытый победитель забытой войны
Пока Наполеон брал Москву, русские войска завоевали Азербайджан. Но кто об этом помнит?
В 1812 году Россия и вся Европа следили за сражениями при Смоленске, Бородине и Березине. В это же время на Кавказе чудеса героизма совершали русские войска под командованием генерала Котляревского. Но им досталось гораздо меньше славы, чем сподвижникам Кутузова. А потомки о них и вовсе почти забыли.
Один из самых блестящих российских полководцев начала XIX века Пётр Степанович Котляревский ныне почти забыт. Нет ни памятников ему, ни музеев, посвящённых его удивительной судьбе. Большинство тех, кто помнят его фамилию, знают о нём лишь по миниатюре Валентина Пикуля «Воин, метеору подобный» – художественному произведению, автор которого весьма вольно обращался с историческими фактами и своеобразно расставлял идеологические акценты. Между тем жизнь Котляревского не нуждается в приукрашивании – она фантастична сама по себе.
Петя Котляревский родился в Харьковской губернии в семье сельского священника из обедневших дворян. Отец позаботился об образовании сына и отправил его учиться в Харьковский коллегиум. Зимой 1792 года в село Ольховатка, где десятилетний студент гостил у отца, завернул, чтобы переждать снежную бурю, подполковник Иван Лазарев. Непогода затянулась на неделю. И за это время офицер успел сдружиться с мальчиком. В благодарность за гостеприимство Лазарев предложил священнику своё покровительство его сыну, если тот будет зачислен в армию.
В марте 1793 года в Ольховатку прибыл сержант, который увёз Петю в Моздок. Там квартировал Кубанский егерский корпус, в четвёртый батальон которого в звании фурьера был записан отрок Котляревский. Командовал этим батальоном, естественно, Лазарев. Тяжёлую армейскую науку мальчик постигал так же быстро, как и риторику в коллегиуме. В 1794 году он дослужился до сержанта, а ещё через два года, в 14 лет, впервые понюхал пороха, участвуя во взятии крепости Дербент. Сержантскую лямку юный вояка тянул шесть лет. В 1799 году Лазарев был назначен шефом 17-го егерского полка. Сразу же туда был переведён и Котляревский, получивший одновременно с этим офицерский чин поручика. Лазарев, ставший к тому времени генерал-майором, взял его к себе в адъютанты.
В ноябре 1799-го русские войска, по просьбе царя Георгия XII, вошли в Грузию, чтобы защитить её от персидских притязаний. Котляревский, находившийся при командовавшем экспедиционным корпусом Лазареве, исполнял не только военные, но и дипломатические, в том числе секретные, поручения. Три тысячи русских солдат охраняли порядок в Грузии, отражали набеги лезгинских племён и наголову разбили вторгшегося в страну Омар-хана Аварского. За это сражение Котляревский получил свой первый орден Св. Иоанна Иерусалимского и чин штабс-капитана. 16 февраля 1801 года Грузия была, по завещанию Георгия XII, официально присоединена к России. Два десятка наследников умершего царя были этим недовольны, что закончилось вероломным убийством. 18 апреля 1803 года вдовствующая царица Мариам заколола Лазарева кинжалом прямо в своих покоях. Новый командующий войсками в Грузии князь Цицианов предложил Котляревскому продолжить службу его адъютантом, но Пётр Степанович предпочёл армейскую службу и принял под своё начало роту 17-го егерского полка.
