– Дома я сказала маме, что ездила в соседнее село к подруге и рано ушла из дому, чтобы успеть на автобус, – продолжила старуха. – Вывести меня на чистую воду было легко, но родителям было не до этого. Отец с матерью слишком были заняты – искали пропавших кроликов. На ночь я привязала себя за ногу к кровати, и в четыре утра проснулась оттого, что грохнулась в коридоре. Твари не удалось снова воспользоваться мной ни разу за последующие пятьдесят пять лет. Досадить мне – да, уязвить меня – да, но не воспользоваться.
Ее вторым кормильцем стал тот парень с КПП, то ли Митя, то ли Матвей. Не помню, как его зовут, зато прекрасно помню его голос. Потом ночами я слышала его десятки раз. Он всегда разговаривал с Тварью после того, как приносил ей поесть.
О смерти Вити нам сообщили письмом, в котором было указано, что смерть наступила «по причине индивидуальных психологических особенностей военнослужащего». Родители прочли в этой строчке склонность к суициду, и я одна понимала, что именно имел в виду автор письма. Железная бочка глушила голос Твари, а Витя с детских лет тренировал внутренний слух в общении со мной. Он услышал то, чего не могли слышать другие.
Ночами я продолжала видеть сны. Условно говоря, потому что видеть я ничего не видела. Слышала, чувствовала, осязала – но не видела. К осени легкий сквозняк, уходящий вверх к потолку, исчез, перестали долетать звуки со стороны воинской части, а эхо от шороха Твари стало дольше. Я поняла, что шахту замуровали.
Сейчас это решение выглядит странным, а я тогда ничуть не удивилась. Шел шестьдесят третий год. По проложенному Гагариным пути на орбиту отправлялись все новые советские космонавты. Хрущев взорвал царь-бомбу и обещал всему миру показать «кузькину мать». Американцы планировали лететь на Луну. Весь мир смотрел в небо, а не под ноги, где ползала Тварь.
Вслед за тем солдатиком скоро появился еще один человек. Потом еще двое, и к зиме Тварь навещали просители чуть ли не каждый день. Если вы думаете, что целебный сок – это что-то вроде благодарности, платы за жертву, то ошибаетесь. Сок – это вязкий нектар, к которому липнут люди. Тварью движет только голод и холодный расчет. Она не станет есть одного, если можно получить двоих. И То-ли-Митю-то-ли-Матвея в последний раз я услышала, когда он умолял кого-то о пощаде, стоя на краю колодца.
Старуха замолчала и отхлебнула чай из кружки. Наконец-то. Все это время Игорь ждал, когда она закончит.
Ответы на мучившие его многие годы вопросы сейчас интересовали его не больше условий осенней акции в супермаркете на углу. «Ехать или не ехать? – вот о чем думал Игорь. – И если ехать, то где взять гостинец?»
Больше импровизации, мой мальчик. Посмотри вокруг. Кого ты видишь? Дряхлую сумасшедшую старуху, приехавшую черт знает откуда, которая тоже замешана во всей этой кутерьме, но непонятно каким боком. Она соврала тебе на приеме. Возможно, врет и сейчас. И откуда она знает о пропаже детей? Подумай. Если она исчезнет, никто не будет ее искать.
Мысли в голове по интонации были похожи на те, которые появлялись вчера, когда он вошел в зону. Он решил, что постарается не сосредотачиваться на них. Во всяком случае, пока что.
– Хорошо. Я все понял, – сказал Игорь. – Я вам обещаю, что не стану ее кормить, эту, как вы ее называете, Тварь. Так что насчет Сережи?
Ее ссохшиеся кулаки сжались, на подбородке задрожала повисшая дряблая кожа.
– Вы снова о своем. Вы слушаете и не слышите. Я же вижу это по вашим глазам. Я говорю вам, что Тварь опасна. Я говорю вам, что нельзя ехать к Дереву, а вы думаете только про сына.
– Да. Но если вы скажете мне, где Сережа, мне незачем будет туда ехать.
32
Он выскочил из кафе не попрощавшись. Бросил на стол тысячную купюру, кивнул старухе и побежал, как только она показала пальцем в сторону барной стойки. Почему он не догадался сам? Тот же шкаф, только не дома.
Часть светофоров Игорь проехал на красный и через сорок минут после того, как покинул пиццерию, съехал с асфальта на разбитый проселок. Огни шоссе, отражавшиеся в зеркале, исчезли, и машина погрузилась во мрак, словно батискаф. Дальний свет двумя узкими конусами пробивал дыры в темноте, рассеиваясь в нескольких шагах от капота. Всего несколько сотен метров отделяли его от снующих по дороге автомобилей, а казалось, будто он забрался в дремучую безлюдную глушь. Обостренное чувство одиночества – еще одна особенность психов.
«Эй, ты всерьез ей поверил? – спросил Игорь себя, когда справа от дороги в темноте заблестела река. – Пациентке, которая обратилась к тебе с жалобами на визиты умершего брата. Да, она ткнула пальцем в сторону барной стойки потому, что так ей было удобно. Потому что жест вышел театральным. Ну сам подумай, как бы она указала за спину? Оттопыренным большим пальцем? Это больше походило бы на жест автостопщика, а указать в сторону туалета – и вовсе комично. Она указала в сторону барной стойки, потому что так было удобно. Все остальное додумал ты сам».
До полянки Игорь не доехал. Перед машиной вспыхнула отраженным светом черная лужа с узкой каемкой льда. Обе колеи были заполнены до краев. Проехать не стоило и пытаться. Игорь не стал глушить двигатель и выключать свет. Он потянул за ручку, и ветер снаружи с силой распахнул дверь, едва не вывернув ее. Давай вылезай поскорее. Тут тебя заждались.
Игорь перешагнул полоску дорожной грязи и ступил на блестящую от инея, чуть скользкую траву. Никогда раньше он не был у реки зимой или поздней осенью. Здесь стало намного просторнее. Темнота вокруг и огромное звездное небо над головой создавали ощущение холодной бесконечности. Берег больше не выглядел подходящим местом для отдыха, но оставался исключительным местом для уединения. На фоне неба мрачно чернел силуэт дерева-близнеца. Не забудь про гостинец. Напоминание, вдруг всплывшее в голове, заставило его подумать об оружии. Но от кого защищаться? От призрака? Или от дерева? Он не смог дать себе ответ и все же, прежде чем идти вперед, обошел машину и взял из багажника вороток домкрата.
Замшевые туфли промокли, как только он отошел машины. Сквозь порывы ветра за спиной послышался какой-то звук. Игорь обернулся. В салоне машины горел свет. Блум… Блум… Бортовой компьютер напоминал о раскрытой водительской двери. Машина звала его обратно. Игорь не стал возвращаться. Дурная примета. Он ненадолго – только заберет сына и обратно. А десять минут аккумулятор может и потерпеть.
Игорь находился на том месте, где Марина расстилала скатерть-самобранку, когда зазвонил телефон. Жизнь продолжала обрастать все новыми и новыми удивительными совпадениями.
– Ты скоро? – спросила Марина. – Уже одиннадцатый час. Маме спать пора.
– Да, скоро. – Собственный голос звучал тихо и отстраненно. – Я перезвоню.
– Слушай, я бы добралась сама, но у меня нет ключей.
– Говорю же, перезвоню.
– Да что там у тебя происходит? Где ты и что ты делаешь?
– Через полчаса все объясню. Сейчас неудобно. Все, давай, пока.
