Морок спал так же внезапно, как появился. Артем отскочил от решетки и закричал. Сначала тихо, горло ссохлось и изо рта вырывался хриплый шепот, потом громче.
– Эй, – позвал он дежурного, – уберите эту старую суку! Эй! Кто-нибудь!
Старуха рассмеялась, и ее смех эхом разлетелся по пустому холодному коридору. Это уже потом, на следующий день, Артем узнал, что оба дежурных смотрели девятый сезон «Улицы разбитых фонарей». В фильме много стреляли и кричали.
Старуха просунула голову между прутьев и с силой вдавила ее. Расстояние между прутьями было намного меньше размеров головы, но она как будто этого не замечала. Упершись ногами в пол и ухватившись руками за прутья, она изо всех сил толкала голову вперед. Из ушей потекла кровь, и Артем готов был спорить на бутылку, что слышал, как трещит ее череп. Он вспомнил старинное детское правило «Там, где пролезет голова, пролезет и все остальное». В какой-то момент он поверил в то, что сейчас бабка вылезет из своей камеры и переберется в его. Но этого не случилось. Голова застряла, когда прутья оказались на уровне скул. Старуха перестала дергаться и посмотрела на Артема.
– Когда настанет время, приезжай на тысячу четыреста сорок седьмой километр М 4 Дон. Просто выйди из машины и прислушайся. Там тебя ждет исцеление. Но не забудь про гостинец.
Это были ее последние слова.
Она дернула руками за прутья, и голова повернулась на девяносто градусов. Это была финальная и самая запоминающаяся часть Херни. Кто бы мог подумать, что голова может так повернуться, не оторвавшись от тела.
Двенадцать лет спустя Артем переосмыслил ту встречу. Во многом этому поспособствовали тишина больничной палаты и диагноз – цирроз печени. ИСЦЕЛЕНИЕ. Слово крутилось в голове, как прилипший камешек к барабану бетономешалки, и царапало хвостиком буквы «ц» за внутреннюю поверхность черепной коробки. До тысячи четыреста сорок седьмого километра М 4 было не так далеко. На автобусе часов восемь. А чтобы не было скучно, можно прихватить Толяна.
52
Около восьми утра в дверь позвонили. Игорь набросил куртку поверх домашней майки и вышел во двор. Утро было холодным и хмурым. За калиткой стоял Кононов и, задрав голову, смотрел в окно мансарды. От мысли о том, что он мог там увидеть, Игорь поежился.
– Доброе утро, Игорь Андреевич. – Изо рта следователя вырвалось облачко пара и мгновенно растворилось в воздухе.
– Доброе, – ответил Игорь и пожал костлявую холодную руку гостя. – Что-то случилось?
– Да как сказать. И да, и нет. Поговорить надо. Сначала думал вам позвонить и к себе позвать. А потом думаю: «Зачем? Все равно на работу мимо еду». Ничего, что без предупреждения?
– Ничего. Давайте поговорим, – ответил Игорь и тут же добавил про себя: «Но только не в доме».
Он шагнул на улицу и закрыл за собой калитку.
В «Приоре» Кононова было не намного теплее, чем снаружи. Следователь завел машину, но стрелка температуры двигателя не шелохнулась. Похоже, на работу сегодня он отправился пораньше. Неясно только, разглядывал ли он дом, сидя в машине, или ходил вдоль забора, заглядывая в окна, как Наташа.
Кононов отодвинул кресло от руля, положил на колени пачку бумаг и достал ручку.
– Итак. Вопрос первый. Вы помните Солодовникову Галину Сергеевну? Была у вас такая пациентка.
Все-таки они следили. И вчерашние несбывшиеся опасения не означали, что он в безопасности. Следили или прослушивали телефон, что, по сути, было одним и тем же. Иного объяснения вопросу про Солодовникову быть не могло.
– Почему была? – ответил Игорь. – И есть. Конечно, помню.
– Расскажите мне про нее.
– За семьдесят. Сухощавая. Среднего роста.
– Возможно, я неправильно выразился, – перебил Кононов. – Меня не интересует ее внешность. Я ее видел. Расскажите про болезнь. С чем она обратилась к вам?
Экспрессия следователя вызывала раздражение. Слишком быстро разговор превратился в допрос.
– Не уверен, что могу ответить, – сказал Игорь.
– Если вы вспомнили про врачебную тайну, то не к месту. Спросите жену. Она же у вас юрист. Все абсолютно законно. И в конце концов, вы хотите найти сына или нет?
Игорь потер подбородок. Скрывать диагноз Солодовниковой не было смысла, но тон следователя ему определенно не нравился.
– Мы встречались с Галиной Сергеевной только однажды и дважды говорили по телефону, поэтому поставить точный диагноз я не могу. Похоже на шизофрению. Она слышит голос умершего много лет назад брата.
– Он умер в детском возрасте?
– Нет. Погиб в армии.
– Ее разговоры с привидением касались детей?
– Нет. Насколько я понимаю, нет. Вообще-то не знаю. Мы должны были обсудить их разговоры на следующей встрече.
– А что насчет Твари, живущей на свалке химических отходов? – спросил Кононов.
Игорь не вздрогнул, но электрический импульс ударом молнии прошил его с головы до ног и ушел в землю.
– Твари? Нет. Об этом мне ничего не известно.
– Она не жаловалась на приступы агрессии? – продолжал сыпать вопросами Кононов. – Какое вообще у нее было отношение к окружающим?
Внутренне Игорь выдохнул. Кажется, следователь не придавал большого значения образу Твари.
– Как и у большинства больных – сдержанное и настороженное.
– Она спрашивала про ваших детей?
– Да. Спрашивала. Но не думаю, что она может быть причастна к тому, что случилось.
– Понятно. – Кононов выдержал короткую паузу. – Переходим к вопросу номер два. Когда ваш сын последний раз был у врача? Я имею в виду психиатра.
– Я и есть врач.
– Да. Я знаю. У кого-нибудь еще, кроме вас? Так скажем – у независимого специалиста.
– Восемь лет назад его смотрели в больнице.
– Давненько. У вас сохранилось заключение?
– Не знаю. Можно поискать.
– Нужно поискать. Вчера мы раздобыли запись системы видеонаблюдения из ювелирного на Мира. Это в двух кварталах от того места, где нашли вашу девочку. На видео Лиза идет следом за вашим сыном. Изображение нечеткое, но мы уверены, что это он. Запись сделана в двенадцать двадцать шесть, через двенадцать минут после того, как ваша дочь вышла из школы.
Игорь вспомнил про укус под правым соском. Два центральных продолговатых прокола были глубже остальных. Когда ты вырастешь, дочь, резцы перестанут казаться такими большими.
– Сережа не представляет опасности для окружающих. Это я говорю вам как врач, – сказал Игорь.
– Поэтому вы ставите решетку на окно его спальни и засов толщиной в палец на его дверь. Вот, прочитайте и подпишите, – Кононов протянул Игорю заполненный формуляр. – Здесь и здесь. Это подписка о невыезде. Обычно такие бумажки мы вручаем в иной обстановке, но у вас особенная ситуация. Распоряжение прокурора. Ближайшие двенадцать суток вы не можете покидать пределов города и, пожалуйста, оставайтесь на связи. Думаю, завтра мы снова с вами встретимся.
