Они уже шли обратно к машине, Мейси повернулась к Джорджине и вновь увидела у нее на лице капельки пота.
— Какое же?
Мейси заняла водительское сиденье и перегнулась через соседнее, открывая Джорджине дверь.
— Я вычислила трех рыбаков, послуживших прототипами контрабандистов на фресках, но не их бесстрашного предводителя на коне.
Слова повисли в воздухе. Мейси проверила, свободна ли дорога, и поехала от станции к Хай-стрит.
— Налево или направо?
Глава 7
По обе стороны главного въезда в Бассингтон-плейс высились покрытые мхом колонны, с которых свисали створки ворот, не запиравшихся, по-видимому, уже много лет, судя по тому, как густо обвил их плющ.
— Гауэр, наш лесник и по совместительству лакей и доверенный слуга, живет тут с женой, нашей же экономкой. Честно говоря, я не понимаю, зачем нам сейчас экономка, но Нолли твердо настроена поправить денежные дела, пуская в поместье охотников. Местные, понятное дело, охотились тут и раньше и даже чуть-чуть платили, однако Нолли хочет развернуть дело шире — подцепила идею от одного из клиентов Ника. Давайте вот сюда, — Джорджина указала направо, — а потом вон туда, к дубу.
Следуя ее инструкциям, Мейси повела машину по дороге, окаймленной рядами заснеженных рододендронов, медленно, чтобы не скакать по многочисленным колдобинам.
— Один из клиентов Ника? — переспросила она.
— Да, американский магнат, который жаждет заполучить триптих. Говорит, что за океаном даже сейчас полным-полно людей с деньгами, мечтающих о кусочке старой Европы. Подозреваю, если дать сестре волю, она продаст все поместье с родителями заодно — вот вам старушка Европа, кушайте!
— Сюда?
— Да, приехали. И Нолли, слава Богу, пока не вернулась.
Мейси еще больше сбросила скорость, чтобы рассмотреть здание — великолепный образчик средневекового сельского дома, пусть и сильно обветшавшего. Казалось, будто в одно целое соединено не меньше трех домов — столько тут было крутых скатов и явно добавленных позже каминных труб времен Елизаветы, украшенных спиральным орнаментом. Забранные решетками окна с годами несколько изменили форму, а балки перекосились там, где здание осело под собственной тяжестью и грузом веков. Если не считать великанских размеров, обвитый плющом дом выглядел теплым и уютным и чем-то напомнил Мейси Челстон.
Она припарковала «эм-джи», и тут тяжелая дубовая дверь отворилась, да с таким ужасающим скрипом, что стало ясно — чугунные петли требуют смазки. Вышел высокий мужчина лет семидесяти. Прежде чем он успел подойти к машине, Джорджина наклонилась к Мейси:
— Простите, наверное, надо было предупредить раньше, но я решила не скрывать от родителей, что наняла вас в связи с гибелью Ника. Разумеется, попросила никому не рассказывать, но они тут же поделились с Нолли, которая начала рвать и метать. Не то чтобы я боюсь Нолли, но она может достать до печенок, хоть и жалко ее бывает… В общем, надоело мне вокруг нее выплясывать.
Джорджина выбралась из машины, подошла к отцу и чмокнула его в щеку.
— Привет, Пирс. Позволь представить тебе мою давнюю подругу по Гертону, Мейси Доббс.
Патриарх семейства Бассингтон-Хоупов протянул Мейси руку — теплую и крепкую. Ростом не меньше шести футов, двигался он до сих пор как молодой. Чуть вытертые вельветовые брюки вполне гармонировали с клетчатой рубашкой, может быть, излишне ярким лиловым галстуком и толстым вязаным пуловером. Пепельно-седые волосы Бассингтон-Хоупа были зачесаны назад, а в серых глазах, обрамленных многочисленными морщинками, светилась добрая улыбка. Хотя Джорджина предупреждала, что родители у нее не совсем обычные, и Мейси была к этому готова, она все равно удивилась, услышав, как дочь называет отца просто по имени.
— Рад познакомиться, мисс Доббс.
— Спасибо за приглашение, мистер Бассингтон-Хоуп.
— Не за что. Мы очень рады, что вы приехали и что вообще согласились помочь Джорджине. Надеюсь, ей станет легче.
Бассингтон-Хоуп улыбнулся — приветливо и, судя по всему, искренне, — но и улыбка не могла скрыть сероватой бледности человека, недавно потерявшего старшего сына. Мейси поняла, что улыбкой он словно бы подчеркивает значение своих слов: мол, любое участие в расследовании — лишь уступка Джорджине и ее расстроенным чувствам. Судя по всему, на этом тема закрыта и задавать какие-либо вопросы отцу Ника просто-напросто бесполезно. Интересно, как перенесла тяжелую утрату мать?
— Пойдемте же, миссис Гауэр приготовила нам чай — мы такого много лет не видели! Твои любимые эклсские слойки, Джорджи! — Он повернулся к Мейси. — Дети давно выросли, а миссис Гауэр все считает своим долгом набивать их под завязку любимой едой, когда они приезжают на выходные. Только бедная Нолли живет тут изо дня в день, а если бы еще и Ник… — Его голос затих.
Еще не дойдя до гостиной, Мейси поняла, что ей понадобилось бы не меньше недели, чтобы привыкнуть к окружающей обстановке. В Челстоне или в любом другом из великолепных домов, которые ей приходилось посещать в связи с работой, обстановка была бы куда более сдержанной, более приличествующей тому, что принято называть хорошим вкусом. Скажем, некоторые приверженцы викторианского стиля уделяли внимание каждой ножке стола и заполняли каждую комнату тяжелой мебелью, комнатными цветами и бархатными портьерами. Другие выбирали более легкий вариант, к примеру, используя ту же тяжелую старую мебель, но оживляя ее яркими занавесками и светлыми кремовыми стенами вместо устаревших тисненых обоев. Были и те, кто первым подхватил направление, названное французами «ар деко». Однако большинство обставляли жилище, балансируя между собственными представлениями о хорошем вкусе и своими же денежными возможностями, так что даже в самых великолепных домах по мебели и фурнитуре можно было проследить всю историю семьи, заканчивая самыми современными приобретениями: граммофоном, радиоприемником, коктейль-баром. Но то, что она увидела в доме Бассингтон-Хоупов, и очаровало, и немного напугало Мейси.
В вестибюле каждая стена была выкрашена в свой цвет, и не только выкрашена: кто-то — возможно, целая группа людей — разрисовал стены цветами и листьями, растущими, казалось, прямо из плинтусов. На другой стене дверной проем окаймляла радуга, и даже занавески были раскрашены в яркие цвета, под стать стенам. На старый шезлонг натянули новую парусину и разрисовали его треугольниками, кругами, шестиугольниками и квадратами. Авангардные гобелены на стенах и подушечки для кресел — красные с желтыми кругами или оранжевые в салатовую полоску — добавляли еще больше нот буйству красок.
Гостиная походила скорее на мастерскую, чем на комнату, где гостям подают чай или напитки. Стены были покрашены бледно-желтым, потолочные плинтусы — темно-малиновым, а двери и плинтусы у пола — бутылочно-зеленым. Позже, оглядевшись более внимательно, Мейси заметила, что дверные и оконные рамы оттенены красным.
Мать Джорджины, сидевшая за одним из двух стоявших у застекленных дверей мольбертов, повернулась к вошедшим, вытерла руки тряпкой и встала, чтобы поприветствовать Мейси, которая нашла хозяйку не менее яркой, чем дом. Ее седые волосы были заколоты на макушке свободным узлом; там и сям из него выбивались непослушные пряди. Забрызганный краской синий халат скрывал почти всю одежду, кроме краешка бордовой вышитой юбки. В ушах болтались сережки-кольца, на запястьях — золотые и серебряные браслеты, как у цыганки. Мейси тут же вспомнились беженцы-калдераши, которые наводнили лондонский Ист-Энд около двадцати лет назад и принесли с собой моду, тут же подхваченную теми, кто устал от строгого и надоевшего викторианского стиля.
