— Я так понимаю, Ник был рядом с вашим мужем, когда его убили?
— Ника ранили вскоре после смерти Годфри. Я получила телеграмму о том, что стала вдовой, и мне тут же пришлось ухаживать за братом, которого отправили домой лечиться. Некогда было страдать. Живи и думай о живых, так я считаю.
— Разумеется, — согласилась Мейси и спросила, осторожно подбирая слова: — Нолли, а вы одобряли Ника?
Та лишь вздохнула, глядя на булыжники под ногами.
— Какая разница: одобряла, не одобряла? У нас в семье каждый делает что хочет и когда хочет, без оглядки на других. Если мне не дадут осуществить планы по переделке поместья, мы все окажемся на пороге ночлежки! — Она помолчала. — Утрирую, разумеется, но кроме меня никто не соображает, сколько стоит содержать такую усадьбу, как не позволить арендаторам сесть тебе на шею… Одно время мне очень помогал Годфри — пока он не ушел на войну, мы делали все вместе. Потом я пыталась привлечь сюда людей, посетителей. Но кто станет приезжать, если двое из Бассингтон-Хоупов — или даже трое, не стоит забывать про Гарри — постоянно, что называется, гладят тебя против шерсти? Итак, вы спрашиваете, одобряла ли я их? Нет, не одобряла. Они рвались изменить то, что лучше вообще не трогать. — Она взглянула Мейси прямо в глаза. — Неужто Джорджи и Ник всерьез верили, что смогут остановить войну своей болтовней и картинками? Идиотство, вот что это такое!.. Держите, снимайте сапоги.
Они разулись, сняли плащи, и Нолли выглянула в окно, пытаясь определить, что творится снаружи.
— Знаете, Мейси, я считаю, что сегодня вечером вам один путь — в комнату для гостей. Аллея, ведущая к главной дороге, совершенно засыпана снегом. Нужно перегнать вашу машину на задний двор и поставить под навес.
— Но я должна…
— Не спорьте, прошу вас. Мы никогда не позволяем гостям ехать в плохую погоду или после выпитой рюмки. А Пирс наверняка намерен поразить вас бузинным вином 1929 года!
— Нолли совершенно права, ехать в такую погоду в Челстон просто невозможно, а в другую сторону, в Тонбридж, еще хуже. Вам придется остаться, правда, Эмси, Пирс? — Джорджина переводила взгляд с отца на мать, в то время как ее сестра разливала по бокалам херес, принесенный миссис Гауэр.
— Ну хорошо, спасибо за гостеприимство, — уступила Мейси. — Хотя мне придется попросить об одолжении — я оставила у отца сумку, надо позвонить ему, сказать, что сегодня не приеду, а то он забеспокоится.
— Разумеется, дорогая. Нолли, проводи Мейси к телефону. Будем надеяться, линия работает, а то всякое бывает. Кстати, как только вы ушли, явился Дженкинс и обещал завтра утром все расчистить. Сказал — это, мол, разве снег, просто пух, так что Джек и Бен легко с ним справятся.
— Не трактор?
— Нет, кони.
— Глупец! — в сердцах бросила Нолли и повела Мейси в вестибюль, к телефону.
Уверив отца в том, что она в безопасности и у друзей, Мейси переставила «эм-джи» на свободное место в конюшне, изначально построенной для пятнадцати лошадей. Теперь в ней жили четыре охотничьи собаки, а остальная часть конюшни использовалась как склад. Время от времени в ней появлялись лошади гостей, приглашенных Нолли Грант. Когда она вернулась в дом, Джорджина показала ей спальню.
— Камин разожгли, миссис Гауэр принесла вам свежие полотенца. Следующая дверь по коридору — ванная комната. Сразу прошу прощения — там все старое, придется повертеть ручки так и сяк, чтобы вода полилась. Я принесу ночную сорочку и платье — переодеться к ужину, только оно, наверное, будет немного велико. Нолли любит, чтобы все было как положено, меня это жутко бесит, но теперь домом правит именно она, ничего не поделаешь. Когда мы были маленькими, родители таких церемоний не разводили, и Нолли вечно стыдилась приглашать друзей. Позор! — Джорджина ухмыльнулась и махнула Мейси, выходя из комнаты. — Напитки будут через полчаса, потом ужин. По-моему, жареная утка.
Мейси огляделась. Комната была обшита деревом, когда-то темно-коричневым и отполированным до сияющего блеска. Теперь дерево было выкрашено в разные цвета — шахматная доска из зеленых и желтых клеток с голубой каймой. В каждой из желтых клеток были схематично нарисованы бабочка, мошка или жучок на цветке. От каймы вверх, на потолок, тянулась золотистая паутина, центр которой приходился на проведенное не так давно электрическое освещение.
— В сетях у Бассингтон-Хоупов! — усмехнулась себе под нос Мейси, рассмотрев удивительное оформление гостевой.
Ванная, к ее облегчению, оказалась не в пример проще: белые стены, белая плитка на полу вокруг старинной ванны на львиных лапах. В одном углу темный дубовый стул, в другом такая же вешалка. Однако когда Мейси потянулась к кранам, чтобы открыть воду, она заметила, что оба предмета явно задуманы так, чтобы гармонировать с комнатой для гостей, где насекомыми были расшиты даже покрывало и подушечка на кресле. В ванной же на спинке стула красовалась резная бабочка, а по вешалке полз резной паук. Ожидая, пока нальется горячая вода, Мейси повернулась и заметила на двери стихи — простенькие, явно детские. Нет сомнений, комнаты оформляли Джорджина с Ником, мебель сделал Пирс, а покрывала и подушки вышила Эмма. Неужели каждая комната в доме — образец творчества Бассингтон-Хоупов? И как всю жизнь чувствовала себя бедная Нолли, выключенная из общего ритма жизни? Потому что следов ее деятельности Мейси так и не увидела.
Пирс показал себя настоящим джентльменом — ловко отставил локоть, чтобы Эмма взяла его под руку, проводил ее в столовую и отступил, пропуская дочерей и Мейси. Повел Эмму на ее конец стола, убедился, что ей удобно, подождал, пока сядут остальные женщины и только тогда занял свое место напротив жены. Эмма облачилась в бордовое бархатное платье, накинула на плечи черную шаль и зачесала волосы назад, ничем их, однако, не сколов.
— Итак, время папиных вин! — потянувшись за салфеткой, объявила Джорджина. — Чем мы облагородим сегодня утку, папа?
— Терновник прошлого года, — улыбнулся Пирс.
— Фруктовый вкус с дубовой ноткой, — кивнула Джорджина.
— Ерунда! — Нолли потянулась за бокалом, в который Гауэр, одетый на этот раз в парадное платье, уже налил кроваво-красное вино из графина. — Не вино, конечно, папа, а описание Джорджины: вечно у нее все в каких-то рюшечках.
— Девочки, хватит! Хотя бы при гостье не цепляйтесь друг к другу.
— Точно-точно, Эм! — Пирс нахмурил брови в притворном недовольстве и накрыл ладонями руки обеих дочерей. — Возможно, они выглядят как солидные дамы, Мейси, но до сих пор грызутся точно кошки!
— А когда тут бывал Ник…
Мейси переводила взгляд с Эммы на Пирса. Глава Бассингтон-плейс отпустил руки дочерей и покачал головой.
— Ох, милый, прости, я нечаянно. — Эмма явно расстроилась и ругала себя. — Зря я так — за общим столом, при гостье.
— Если позволите…
Пирс положил салфетку возле так и нетронутого бокала и вышел из комнаты. Нолли отодвинулась от стола, готовая рвануться следом за ним.
