— Ноэль! — Полное имя дочери в устах Эммы заставило ее немедленно обернуться. — Дай отцу прийти в себя. Мы все горюем, и никто не знает, где нас застанет печаль. Пирс — отец, потерявший сына, и мы можем только догадываться, насколько ему плохо.
— Эмси права, Нолли. Вечно тебе кажется, что…
— Хватит, Джорджина, хватит! — Эмма улыбнулась Мейси. — Я слышала, вы хороший друг леди Роуэн Комптон? А знаете, что нас одновременно представляли ко двору?
Мейси улыбнулась хозяйке в ответ, подняла бокал за ножку и чуть отодвинулась, давая Гауэру возможность налить ей из супницы горохового супа.
— Надо же, какое совпадение! Она, наверное, была чистый ураган в молодые годы.
— Да уж! За это я ее и любила. Честно говоря, мы обе отнюдь не тянулись к такому времяпрепровождению, однако понимали, какая это честь — быть представленными ее величеству. Потом Роуэн уехала — вышла замуж за Джулиана Комптона. Все сочли их прекрасной парой. Моя мама говорит, ее мама боялась, что она выйдет за того странного человека, как же его? — Эмма нетерпеливо постучала по столу, припоминая.
— Морис Бланш? — предположила Мейси.
— Да, именно. Конечно, теперь он очень знаменит, правда?
Мейси кивнула.
— А я — слава небесам — повстречала художника, который видел мир так же, как я, и, к радости моих родителей, тоже обладал уважаемым именем.
— Рассказываешь, как тебе повезло, что заполучила меня, а, Эмма?
— Да, дорогой! — Глаза Эммы Бассингтон-Хоуп блеснули, когда муж вошел в комнату и вновь занял место за столом.
— Готов пуститься в путь по тропе воспоминаний, Пирс? — закатила глаза Нолли.
— И нет на свете путешествия прекрасней — если наша новая знакомая, конечно, не возражает.
— Разумеется, нет. И заодно похвалю вино — великолепное.
— Вина будет сколько хотите… Где там Гауэр? — снова вмешалась Нолли.
Еще два графина превосходного домашнего вина смягчили непростые нравы хозяев и превратили их в прекрасную компанию. К одиннадцати вечера перешли к сырам, Пирс по просьбе Эммы ослабил галстук, а сестры наконец-то перестали поддевать друг друга.
— Давайте расскажем Мейси про постановку! Помните, когда Ник чуть не утопил Гарри?
— Жаль, не продержал под водой подольше!
— Ну хватит, Нолли! — Джорджина шутливо хлопнула сестру по руке, и обе расхохотались.
— Нолли тогда было около шестнадцати, потому что Гарри было всего четыре, — повернулась Джорджина к Мейси.
— Не около шестнадцати, а ровно шестнадцать, дурочка! Это же был мой день рождения!
— Точно! — засмеялся Пирс. — Дата замечательная, и мы пригласили кого только можно. Ну какая девчонка может похвастаться тем, что на ее шестнадцатилетие пришли два члена парламента, три актера, целая куча поэтов и писателей и не знаю уже сколько художников?
— И ни одного ровесника, — хихикнула Нолли, и Мейси подумала, что она, когда смеется, становится очень похожа на сестру.
— Мы решили устроить речную постановку! — подхватила Джорджина.
— Как это — речную? — не поняла Мейси.
— А вот так, поставить спектакль прямо на реке! Серьезно, пришлось подбирать пьесу, которую можно было играть, сидя в лодках, поэтому мы остановились на постановке из жизни викингов.
— Жалко, что тогда мы были не знакомы с этим твоим Стигом.
— Нолли, — предостерег Пирс, опасаясь, что Джорджина рассердится, но та только махнула рукой, словно отгоняя муху.
— И вот мы плывем, разодетые в пух и прах, актеры с лодок выкрикивают высокопарные тексты и практически бьются в конвульсиях, делая выразительные жесты, и тут Ник, поддавшись всеобщему ажиотажу, решает внести в пьесу немного реализма. А Гарри, малыш Гарри, только что освоил флейту и был назначен придворным шутом — он всегда играл или шута, или собаку. — Джорджина едва говорила сквозь смех, подогретый, как подумалось Мейси, парой стаканчиков тернового вина.
— Ник хватает Гарри, — вступила Нолли с того места, на котором прервалась сестра, — и с криком: «За борт жалкого слугу!» швыряет его в воду! Гарри, разумеется, камнем идет ко дну, кругом все хохочут — пока с берега не раздается дикий крик Эммы, и только тут все вспоминают, что Гарри не умеет плавать!.. Идиотская выходка, что там говорить.
— Ник, конечно, тут же прыгнул за братом, — справившись с хохотом, подхватила Джорджина, — тем более что там было совсем неглубоко, и вытащил бедняжку, с которого ручьем лилась вода.
— И вот так они хулиганили все детство, представляете, Мейси? — с улыбкой сказал Пирс. — Некоторые шутки вроде этой заставили нас понервничать, зато теперь есть что вспомнить.
Мейси согласно наклонила голову, хоть вряд ли бедный Гарри так уж рад, что теперь ему есть что вспомнить.
— Гарри вопил, как резаный, — словно отвечая на мысли Мейси, продолжила Джорджина. — «Я тебя ненавижу! Ненавижу! Вот вырасту — получишь у меня!», а Ник, разумеется, начал дразниться: «Да-да-да, Грозный Гарри и его храбрые полки!»
Смех постепенно затих, и Эмма предложила выпить кофе в гостиной, где уже горел камин. В тепле все разомлели, хозяйка достала альбомы с фотографиями и подробно рассказывала, что запечатлено на каждой из них. Вскоре, однако, вино, вызвавшее такое веселье час назад, погрузило всех в сонливость.
Мейси вернулась в свою комнату, там тоже горел разожженный Гауэром камин, было тепло и уютно. В кровати лежала бутылка с горячей водой, рядом — запасное одеяло. Мейси переоделась в принесенную Джорджиной ночную рубашку и нырнула в постель. Прежде чем выключить лампу, она откинулась на подушки и некоторое время рассматривала золотую паутину на потолке. Бассингтон-Хоупы оказались столь же пьянящими, сколь и вино Пирса, хотя за ужином она сделала всего несколько глотков. Мейси согрели их задушевные разговоры, очарование семейных воспоминаний и фотографий. Однако не поддалась ли она первому впечатлению, не среагировала ли на внешнее — яркое и блестящее? И если так, не заморочило ли это семейство ей голову, не пропустила ли она чего-то важного, о чем обычно предупреждала ее интуиция?
Ник тут явно был любимчиком. А между Нолли и Джорджиной, несмотря на их несхожесть и вечные споры, царит взаимное уважение, словно каждая принимает во внимание заслуги другой. Хотя Ноэль считает, что сестра неоправданно рискует, и откровенно недовольна ее образом жизни, она гордится ее журналистскими успехами. Джорджина, со своей стороны, не одобряет командирских замашек сестры, ее высокомерия даже по отношению к родителям, но глубоко сочувствует ей как женщине, в ранней молодости потерявшей горячо любимого мужа. Джорджина тоже не замужем, и ей понятны желания Нолли обустроить свою жизнь иным способом, добиться уважения и финансовой независимости.
Нолли нисколько не скрывала от Мейси амбициозных планов по развитию поместья, в том числе уверенности в том, что надо пустить наследие Ника на поправку денежных дел и потратить вырученное на ремонт и другие нужды, на которые вечно не хватало денег от сданных в аренду ферм и продажи урожая. Совершенно ясно, что и Ника, и Джорджину она считала чересчур беспокойными, а на Гарри вообще махнула рукой. «Музыкант — что вы хотите!»
