Дорин повернулась к мужу, который стоял возле нее на коленях. Они обнялись и заплакали. Мейси тихо встала, сделала Аде знак, что уходит, и бесшумно прошла по коридору к дверям. Выйдя на тротуар, она повернулась и попросила Аду:
— Передайте Билли, что он может не появляться на службе, пока не придет в себя.
— Хорошо, мисс Доббс.
— Ваш муж нашел работу?
Женщина покачала головой.
— Надеется, что к концу недели получит что-нибудь в доках. Знаете, профсоюзы…
Мейси кивнула.
— Когда похороны?
— Через несколько дней, если не через неделю — какие-то там сложности.
— Пожалуйста, дайте мне знать. И если вы в чем-нибудь нуждаетесь… — Мейси протянула Аде свою визитку.
— Спасибо, мисс. Билли и Дорин повезло, что вы так хорошо к ним относитесь.
Мейси попрощалась. Когда она покинула Ист-Энд, руки ее уверенно лежали на руле. Но вместо того чтобы ехать на Фицрой-сквер, она повернула к набережной, поставила машину и подошла к воде, которая оказалась такой же серой, как нависшие над ней облака. Смог так и не развеялся, Мейси подняла воротник плаща и потуже затянула шарф на шее, закрыла глаза и представила Лиззи Бил такой, какой видела ее год назад, когда Дорин пришла в контору, волнуясь за Билли. Мейси обхватила себя руками, стараясь сдержать слезы и не рухнуть снова в ту черную яму, из которой однажды еле вырвалась.
Постояв у воды еще немного, она вернулась к машине. То, что Билли и Дорин потянулись друг к другу, немного успокоило ее тоскующую душу, и она тут же подумала про Эмму и Пирса Бассингтон-Хоупов. Кинулись ли родители Ника друг к другу за утешением, узнав о смерти сына? Художник — существо эмоциональное, а поскольку в этой семье художников несколько, можно предположить, что они от души разделяют друг с другом горести и радости. С другой стороны, старшие вполне могли унаследовать линию поведения своих родителей и закрыться друг от друга. Тогда неудивительно, что Эмма так расплакалась наедине с Мейси, схватившись за руки совершенно незнакомой женщины в поисках сочувствия. Если это правда и Бассингтон-Хоупы после гибели сына действительно возвели между собой стену молчания, тяжесть, которую они несут, действительно нестерпима.
Приехав на работу и упав в кресло, Мейси уставилась на ненастье за окном и почувствовала, как ее заливает волна беспомощности. И все-таки отчаиваться было еще рано. Если бы сейчас ее увидел Морис, обязательно отругал бы за то, что она так нагружает себя после недавней слабости.
Мейси наклонилась, чтобы зажечь камин, достала из старой черной папки с документами ежедневник и пролистала записи за неделю. Джорджина прилично заплатила ей за отчет, в котором были собраны все имеющиеся на сегодняшний день данные. Часть из них говорила в пользу того, что Ник действительно стал жертвой собственной опрометчивости, а часть, напротив, могла навести на мысль, что его столкнули. На основании собранных фактов Мейси предположила, что смерть могла наступить и в результате убийства по неосторожности, а человек, который случайно толкнул Ника, скрывается, боясь последствий. С другой стороны, убийство могло быть и спланировано, и тогда вставал вопрос, не связана ли смерть Ника с темными личностями, преследующими Гарри. Или Гарри ни при чем, и все дело в работе Ника?
Мейси воспроизвела по памяти биографию Ника: учеба в Слейде, Бельгия, патриотические листовки, которые он рисовал на службе в отделе пропаганды. Инстинкт говорил ей: во всем, что касается его военных работ, она видела едва ли верхушку айсберга, а ведь ей без конца рассказывали, как Ник сделал войну своей фирменной темой и без передышки пугал и расстраивал людей с тех пор, как вернулся во Францию. Действительно ли Америка излечила его душу? Или великолепные просторы лишь чуть-чуть утихомирили пожирающий ее огонь? Прав ли Рэндольф Брэдли, предполагая, что последней картиной Ник хотел распрощаться с военной тематикой? Возможно ли, что новая тропа, на которую он ступил, ставила под угрозу семейные отношения? Когда человек меняет свою жизнь, он часто отдаляется, отходит от близких, и те чувствуют себя покинутыми. А может быть, бескомпромиссность, жесткость работ Ника так сильно кого-то задела, что это послужило причиной смерти?
Мейси еще несколько минут посидела у огня, а потом, вздохнув, подошла к столу, набрала номер Джорджины и попросила Дункана. Ей повезло — он был на месте и согласился принять ее через час. Мейси не сомневалась, что друзья обязательно поделятся друг с другом подробностями ее встреч с ними, поэтому напрямую спросила у Дункана, где можно найти Квентина, и получила ответ: тот скорее всего играет в снукер в клубе «Челси артс».
Интересно, рассказывал ли Алекс приятелям о разговорах с ней? Мейси по-прежнему казалась подозрительной легкость, с какой он отвечал на вопросы и открывал подробности. Не пытается ли он просто-напросто заболтать ее, направить по ложному пути? Она припомнила беседу на вечеринке, молчание Хейвуда и Трейнера, в то время как Алекс Кортман развлекал ее байками о прошлом. Не нарочно ли он увел разговор к былым дням?
Повернув выключатель газового камина, Мейси окинула взглядом кабинет. Все в порядке — заметки и карточки аккуратно разложены, все предметы на своих местах. Она постояла немного, думая о Билли и Дорин, о том, как неслись они в больницу, пытаясь спасти Лиззи, о жаре и лихорадке, приведших к трагическому концу, об ужасе потери ребенка. Каково им было вернуться домой, взять в руки одежду Лиззи и, учитывая опасность заражения, сжечь всю без остатка?
Мейси закрыла дверь на два замка и на всякий случай подергала ручку. На улице щеки сразу же защипало от холода. Мейси заперла и наружную дверь — она не собиралась возвращаться в контору до завтрашнего утра, когда к ней присоединится Билли. Потом она посмотрела на часы и пошла к машине, которая стояла за углом, на Уоррен-стрит. Подожди Мейси еще секунду, увидела бы двух мужчин, идущих через площадь к зданию, от которого она только что отошла, и с легкостью открывающих запертую ею дверь. Одного из них она бы даже узнала, хотя не смогла бы назвать его имени.
Дункан Хейвуд отворил Мейси еще до того, как она успела постучать. Как и во время первой встречи, Мейси подумала, что он похож на мелкого зверька, мельтешащего туда-сюда в поисках припасов на зиму. Одежда его отличалась завидной аккуратностью: безупречно сшитый, хоть и поношенный, твидовый костюм с галстуком, чистая рубашка, блестящие туфли. Готовился, чтобы произвести на нее благоприятное впечатление? А в обычной жизни выглядит более расслабленным, как Кортман или Ник Бассингтон-Хоуп? Мейси в который раз подумала, что Ник был явным предводителем компании.
— Рад видеть вас снова, мисс Доббс. — Дункан пожал ей руку. — Ваше пальто?
— Спасибо, что согласились встретиться, а пальто я, пожалуй, оставлю — очень замерзла, — улыбнулась Мейси, вошла в квартиру и села в то же кресло, что и в прошлый раз. Дункан выбрал ту же кушетку, где сидел Алекс. — Полагаю, дома нет ни Алекса, ни Джорджины? — Мейси сняла перчатки, размотала шарф.
