Свенсон, в свою очередь, подготовил обещанные письма: мол, «триптих» найден, и получатель приглашается на закрытый показ, который состоится на следующей неделе, после того как в воскресенье картина будет вывешена в галерее. Обещалось, что точную дату назовут в следующем письме. Подчеркивался необычный характер выставки, который, несомненно, будет правильно понят всеми, кто знал Ника, — галерея приняла решение почтить память художника, пригласив его друзей и близких. Письмо также уведомляло, что, согласно распоряжениям самого Николаса Бассингтон-Хоупа, на показе будут присутствовать представители ведущих лондонских музеев.
Мейси сама отнесла письма на почту. В субботу утром их получили все члены семьи Бассингтон-Хоуп, хотя сообразить, на какой адрес выслать приглашение для Гарри, оказалось не так-то легко. Кроме того, были подготовлены письма для Трейнера, Хейвуда и Кортмана, а также сделано все возможное, чтобы на подносе для завтрака, который субботним утром принесут Рэндольфу Брэдли, рядом с выпуском «Интернэшнл геральд трибюн» тоже лежал конверт.
Свенсон благородно взял на себя обязательства по финансированию как закрытого показа, так и дальнейшей выставки. Родственник Билли и Дорин впервые за месяц получил работу, а Эрика наняли в качестве водителя фургона, арендованного у Рега Мартина. Сандра помогла Мейси закупить гвозди, шурупы, крюки и блоки. План выходил на финишную прямую. Близилось воскресенье.
Когда Мейси, Билли, Эрик, Джим и Сандра пришли в галерею, рабочие доделывали конструкцию из деревянных подмостков, стоек и лестниц, необходимую для того, чтобы повесить творение Ника Бассингтон-Хоупа.
— Вполне достаточно, мистер Левитт. Дальше мы сами.
— Вот ключи, — кивнул Левитт.
— Спасибо.
Как только смотритель ушел, Билли удостоверился, что парадная дверь заперта, а задняя просто прикрыта. Эрик и Джим задернули тяжелые занавеси, чтобы задняя стена не была видна с улицы, а Мейси и Сандра расстелили на полу тяжелые хлопчатобумажные полотнища, какие обычно используют маляры.
— Разгружаем, мисс?
— Да, Билли.
Мейси и Сандра открыли принесенную с собой коробку и вытащили инструменты, необходимые для следующей части плана. Мужчины вернулись с шестью панелями, которые разложили на полотнищах, и пошли в фургон за остальным оборудованием. Женщины тем временем принялись за работу, надев халаты и повязав волосы платками.
Часа через три Мейси подняла глаза на Билли.
— Время запускать Стрэттона, мисс?
— Да. А потом поднимайся на лестницу.
— А вы тут как?
— Со мной все будет в порядке.
Спрятавшись за одной из перегородок, Мейси почувствовала, как у нее сосет под ложечкой. Всегда есть шанс на ошибку… Что ж, играть так играть.
В половине десятого по часам Мейси, которые она на секунду подсветила фонариком, с улицы послышался шум автомобильного мотора, потом скрежет дверной задвижки. Ловя каждый шорох, Мейси подняла голову. Послышались тяжелые шаги, словно человек, явившийся в галерею, тащил с собой какой-то груз. Шаги приближались, заскрипела внутренняя дверь. Пауза. Частое тяжелое дыхание, затем натужный стон, как будто пришедший поднимал что-то невероятно тяжелое.
Вздох облегчения. Металлический стук, эхом отозвавшийся по всей галерее. И запах. Мейси чуть не закашлялась. Керосин. Судя по шагам, человек быстро бегал туда-сюда; запах горючей жидкости распространялся под картинами. Леса могли вспыхнуть в любой момент, но Мейси не двигалась. Следовало дотерпеть, дотянуть до того момента, когда нежданный гость заговорит. Во всяком случае, она очень надеялась, что интуиция ее не подвела и он заговорит, обратится к Нику, словно тот присутствует здесь, в галерее. В конце концов, когда запах горючего стал уже невыносимым, раздался громкий ясный голос. Мейси стянула с головы платок и прижала к лицу.
— Как же так? Почему ты никогда не мог вовремя остановиться? А ведь я просил, умолял… Все сделал, чтобы тебя отговорить. Но ты просто не умел отступать, да, Ник?
Загрохотала канистра с остатками керосина, чпокнула, открываясь, вторая.
— Поверить не могу, что ты не стал меня слушать! Стоял здесь, не обращая на меня внимания. Я ведь не хотел, чтобы так вышло… Просто не мог допустить, чтобы ты ее обидел, это ведь твоя родная кровь…
Человек потряс канистру, застучали спички в коробке, который он, по-видимому, достал из кармана.
— Черт! — Судя по всему, спичка не зажглась, поджигатель попытался вытащить следующую и рассыпал весь коробок. — Черт тебя побери, Ник! Даже с того света ты пытаешься спасти это чудовище! Даже мертвого я не могу тебя остановить…
Мейси вышла из укрытия и окликнула человека, который пытался уничтожить главное творение своего любимого сына:
— Пирс…
Полуосвещенный фонарями с улицы, Пирс нахмурился, не понимая, что происходит.
— Какого дьявола…
Ждать было невозможно — риск был слишком велик.
— Билли, Стрэттон!
Галерея тут же ожила, ворвались люди Стрэттона с ведрами песка, Пирса мгновенно обыскали, изъяли все, чем можно было бы поджечь разлитый керосин.
— Он сам был виноват, слышите? Я не хотел, я…
— Расскажете в участке, сэр, — оборвал Стрэттон.
Он кивнул сержанту, тот завел руки старика за спину, щелкнули наручники, и убийцу Ника Бассингтон-Хоупа увели.
— Я хотела поговорить с ним!.. — Мейси огляделась. Полицейские уже вызвали пожарных, чтобы обезвредить галерею.
— Тут нельзя оставаться, мисс Доббс, слишком опасно. Разумеется, вам позволят поговорить с ним в месте заключения.
— Да, конечно, но еще мне нужно срочно позвонить Свенсону и убедиться, что галерея в безопасности. Боюсь, никто из нас не ожидал такого урона.
Стрэттон поднял глаза на картину.
— Честно говоря, жаль, что он не успел избавиться от этой мазни.
К ним присоединился Билли, уже переговоривший с полицейскими и пожарными.
— Вы об этом бесценном произведении искусства? — уточнила Мейси.
— О нем, а то как же.
Мейси возвела глаза к потолку.
— Будем считать, джентльмены, что мои эксперименты с красками помогли спасти прекрасную картину.
Все повернулись и посмотрели на шесть листов фанеры, загрунтованные Сандрой и расписанные Мейси.
— Слава Богу, он пришел без фонаря!
С тяжестью на сердце и во всем теле Мейси рано утром вернулась домой, в квартиру на Плимико. Пирс Бассингтон-Хоуп отчаянно верил, что один из его любимых детей услышит его мольбу не обижать другого. Отказ так разочаровал и обидел его, что он совершил непоправимое и стал невольным убийцей старшего сына. Жаль, что ему не пришло в голову то, о чем сразу подумала Мейси, — тот ребенок, о котором он больше всего пекся, был настолько силен духом, что выдержал бы любое изображение жизни и смерти, написанное его братом.
