— Кто бы сомневался. — Мейси покачала головой. — А что с торговлей снадобьями?
— Этим промышляют родственники ее погибшего отца. Как выяснилось, они недолюбливали отчима Авриль, но ничего не могли сделать. У них и так хватало неприятностей после той истории, когда знахарка отравила кого-то травами. Оказывается, это была сестра отца, тетя девочки, и она, судя по всему, любила племянницу.
— Билли, можешь разузнать все подробнее? Особенно про занятия тети.
— Уже выясняю.
— Хорошо. И если получится, узнай имя человека, к которому отправили Авриль. Кстати, в Таунтоне есть газетчики или люди Стрэттона?
— Вообще никого. Странно, правда?
— Да уж. Так или иначе, завтра вечером вы возвращаетесь, а в понедельник утром поговорим.
— Отлично, мисс. Рад, что застал вас дома. Позвонил на всякий случай и очень удивился, когда мне сказали, что вы еще в Лондоне.
— Планы поменялись. Мне пора идти, Билли. Увидимся в понедельник. Своди Дорин поужинать в хорошее место.
— Ладно, мисс. Пока.
Мейси повесила трубку. Значит, Авриль Джарвис отослал в Лондон жестокий отчим. Интересно, к кому? Друга семьи частенько называют дядей — так был ли этот человек родственником отчима или здесь подразумевается нечто другое? Билли найдет ответ.
Гостиницу «Голова мавра» построили в начале девятнадцатого века. Она пережила период, который можно было бы назвать «благородным угасанием», после чего в тысяча девятьсот двадцать пятом году ее отремонтировали новые владельцы и превратили в уютное заведение, где охотно селились ученые и преподаватели, родственники студентов и многочисленные американские туристы, желающие оценить все прелести знаменитого города. Мейси приехала в субботу после полудня, перекусив в гостиничном ресторане, попросила, чтобы из гаража — бывшего каретного сарая — пригнали ее автомобиль, и отправилась в загородный дом Лоутонов.
Проезжая через кембриджширские низины к деревушке Фартинг, Мейси вспоминала, как в свое время ее очаровали возделанные равнинные земли, столь непохожие на пологие холмы Кента и Суссекса. Фартинг оказался небольшой, но оживленной деревней, обитатели которой деловито сновали по улицам — в бакалею, на почту или в мясную лавку. Было еще рано, и прохожие обходили стороной «Королевский герб», местную пивную, но Мейси не сомневалась, что вечером там полно завсегдатаев. Дом Лоутонов стоял на окраине деревни. Его строили для викария, но впоследствии решили, что приходскому священнику не пристало жить в подобной роскоши. Лоутоны купили дом еще до рождения Рейфа, в те времена, когда влиятельные и состоятельные люди владели не только недвижимостью в Лондоне, но и загородными поместьями, куда ездили на выходные, закончив дела в Сити. Вот уже несколько лет рабочая неделя Лоутона заканчивалась в четверг и не начиналась до середины понедельника.
Камердинер проводил Мейси в гостиную, где ждал Лоутон. Строгий костюм, который барристер обычно носил в суде, сменили серые габардиновые брюки, байковая рубашка в мелкую клетку, шейный платок и твидовый пиджак с кожаными заплатками на локтях. Сэр Сесил протянул Мейси руку.
— Хорошо, что вы приехали так быстро, мисс Доббс. Рад, что вы взялись за работу. Нашли что-нибудь?
— Что вы, еще слишком рано! — улыбнулась Мейси. — Сначала я наведу справки в лондонских архивах, а потом, возможно, придется съездить во Францию. Я надеюсь найти нужное подтверждение за оговоренное время, но никаких гарантий дать не могу.
Лоутон пошел к двери.
— Конечно. А теперь мне пора в Кембридж, я приглашен на чай с профессором Гудхейвеном, величайшим правоведческим умом. Брейли покажет вам комнату, которая принадлежала Рейфу, и принесет коробки с его вещами.
— Понятно, — кивнула Мейси, отметив, что Лоутон сказал «комнату, которая принадлежала Рейфу», не «комнату Рейфа». — Сэр Сесил, мне бы хотелось поговорить с вами о вашем сыне менее официально.
Лоутон смутился. Взявшись за дверную ручку, он покачал головой и пробормотал:
— Я… извините, мисс Доббс, не сегодня. Не могу отменить встречу. Но не волнуйтесь, я уже разговаривал с солиситором, который занимается делом девушки. На следующей неделе я вам все расскажу. Удачи, мисс Доббс. Надеюсь, вы обнаружите что-нибудь полезное для дальнейших поисков, хотя, честно говоря, не представляю, какое отношение к ним имеют личные вещи Рейфа.
«Он избегает меня, — подумала Мейси. — Хотя Лоутон и решился исполнить данное жене обещание, он не желает погружаться в подробности расследования, которые возникнут в ходе работы наемного детектива. Что гложет Лоутона? Какая правда может повредить человеку в его положении?» Несколько минут Мейси размышляла над этим, пока Брейли, слуга Лоутона, не зашел в гостиную и не объявил, что вещи Рейфа принесли в его комнату на втором этаже.
Большую комнату явно перекрасили, причем недавно — от резкого запаха свинцовой краски Мейси зажала нос.
— Ох, ну и запах!
— На днях покрасили, мэм.
— Вижу.
— Ремонт начали сразу после смерти леди Агнес.
— А как выглядела комната до этого?
Брейли распахнул настежь окна.
— В ней ничего не меняли с тех пор, когда мистер Рейф жил дома. Конечно, он приезжал только на каникулах и почти не появлялся после того, как поступил на службу в летные войска, но его мать хотела, чтобы комната оставалась прежней.
— Она думала, что Рейф вернется.
Камердинер подошел к двери и замер. Мейси вдруг поняла, что всякий раз, когда она хочет расспросить о Рейфе, кто-то обязательно идет к двери, собираясь покинуть комнату.
— Погодите… одну минутку, мистер Брейли, прошу вас.
— Мэм?
Мейси показалось, что глаза слуги недовольно блеснули, и она поняла: Брейли предан только одному человеку — своему хозяину.
Мейси переменила позу и отступила, чтобы у Брейли не возникло ощущения, что его преследуют или пытаются загнать в угол. Мейси знала, что, возможно, удастся разговорить лакея, если вокруг него будет свободное пространство, хотя, конечно, всей правды он не скажет.
— Мистер Брейли, как вы думаете, существовал ли повод для разлада между вашим хозяином и его сыном?
Брейли покраснел, но всего лишь на миг, затем вновь взял себя в руки.
— Я… я бы не сказал, мэм. Конечно, между отцом и сыном случались разногласия, и мальчик больше тянулся к матери, у которой были свои взгляды на его воспитание.
— Неужели?
— Мужчина хочет видеть в своем сыне себя.
— А Рейф не был отражением сэра Сесила?
— Только не в увлечениях. Мистер Рейф не любил охотиться или стрелять. Он был похож на мать.
— А как бы вы охарактеризовали леди Агнесс?
— Я бы назвал ее отзывчивой душой и кротким созданием.
