— Надо бы забрать тебя в Кент, дочка. Разъезжаешь в этой машине совсем одна! Меня так и подмывает поехать прямиком на вокзал!
— Пап, честное слово, со мной все в порядке! — Мейси коснулась пальцами лба, который вновь пульсировал болью. — Теперь-то ты понимаешь, каково переживать за других?
— Я всегда это понимал, Мейси! — тотчас же ответил отец. Как обычно, когда Фрэнки беспокоился за дочь, его голос звучал довольно резко. — И эта двухнедельная поездка во Францию тоже ни к чему! Мало ли чем тебя накормят чужестранцы?
Мейси рассмеялась, но тут же поморщилась — боль стала сильнее.
— Пап, вот из-за еды я меньше всего беспокоюсь. Честное слово, у меня только шишка на голове и царапина как в тот раз, когда я в пять лет свалилась с дерева в дедушкином саду.
Фрэнки вздохнул.
— Тот случай я тоже никогда не забуду — думал, у твоей матери инфаркт будет! Ладно, дочка, поступай как знаешь. И позвони завтра, хочу знать, что у тебя все в порядке. Когда ты приедешь домой?
— Как только вернусь из Франции, обещаю.
— Хорошо.
— Пап…
Мейси замолчала. Все разговоры с отцом обычно заканчивались фразами «Береги себя» или «Увидимся». Мейси почувствовала комок в горле, сглотнула. В этот раз ей хотелось сказать гораздо больше.
— Пап…
— Что, Мейси?
— Папа, я… я тебя люблю.
Похоже, Фрэнки немного растерялся.
— Ты береги себя, дочка, ладно?
После Фрэнки несколько раз звонил Морис, два раза звонила леди Роуэн, а потом — Эндрю Дин, который потребовал, чтобы Мейси обратилась к его другу, врачу из больницы Святого Фомы.
— Он специалист по черепно-мозговым травмам. Я настаиваю!
В конце концов Мейси согласилась созвониться с хирургом и назначить встречу до отъезда во Францию, хотя вдруг поняла, что из-за ремонта машины, дорожных расходов и желания внести первоначальный взнос за собственное жилье — не говоря уже о второй поездке Билли в Таунтон! — медицинская консультация ей сейчас не по карману. Голова болела. Да, определенно пора возвращаться домой, решила Мейси.
Позже, после горячей ванны и ужина из крепкого куриного бульона с клецками, который принесла Сандра, Мейси положила голову на подушку и закрыла глаза. Полежав спокойно несколько мгновений, она вдруг открыла глаза и уставилась на красную розу — Сандра поставила цветок на поднос с ужином. Мейси нахмурилась и полезла в прикроватную тумбочку за стопкой бумаг, что дала Присцилла. Перечитала письма, написанные Питером до возвращения в Англию для того, чтобы — как предположили они с Присциллой, — пройти подготовку и получить новый чин, потом просмотрела письма, отправленные позже. Да, вот строка, которая привлекла внимание: «Тебе бы понравились здешние сады, Прис, розы просто великолепны в это время года». Мейси точно знала, что Присцилла никогда не увлекалась садоводством и ненавидела розы. Мейси закрыла глаза, вспоминая, как в Кембридже подруга морщилась, когда в ее комнату принесли букет алых роз от очарованного воздыхателя. «Мне не попадались розы, которым можно доверять, Мейси. Они такие красивые, но нужно быть очень осторожным, чтобы не пораниться об острые шипы. Однажды в детстве мальчишки загнали меня в розарий, никогда этого не забуду. Вот отец задал им тогда трепку! Опасайся мужчин, которые дарят розы, Мейси!»
И еще одна деталь. Судя по дате, письмо отправили в ноябре тысяча девятьсот шестнадцатого года. Поздней осенью. Лучшее время для роз — июнь.
Глава 13
Внезапно Мейси проснулась. Лучи утреннего солнца пробивались сквозь шторы под углом, который свидетельствовал о том, что она проспала.
— Не может быть!
Мейси вскочила с кровати и тут же схватилась за спинку стула, чтобы не упасть. Опять начала болеть голова. «Приму порошок, и все пройдет», — подумала Мейси. Предстоял тяжелый день, она не хотела поддаваться слабости и потому решительно приказала себе собраться, привести в порядок дела перед двухнедельным отсутствием и отработать гонорар, полученный от сэра Сесила Лоутона. Они должны были сегодня встретиться, после чего Мейси намеревалась выпить чаю с инспектором Стрэттоном и узнать, как движется дело Авриль Джарвис. Она уже попросила Билли съездить в субботу в Таунтон и поговорить с матерью девушки, что могло оказаться довольно трудным — газеты сообщили, что Авриль находится в тюрьме по обвинению в убийстве. Мейси дала себе слово, что сделает все возможное, чтобы Авриль не провела остаток жизни за решеткой.
Торопливо одеваясь, Мейси мысленно перебрала список дел, которые нужно было закончить до отъезда в пятницу, добавила еще парочку. Она старалась думать только о приятных сторонах путешествия. Франция, должно быть, прекрасна в середине сентября, наверняка горожане уже вернулись в Париж после летних отпусков, да и иностранцев, желающих посетить военные кладбища, тоже стало меньше. Да, решено, она закончит работу здесь, а потом каждый день будет замечать только новое, будет наблюдать, как возрождается некогда опустошенная земля. Мейси надвинула шляпку-клош на лоб, закрывая порез и синяк, взяла портфель и направилась к станции метро «Виктория». Заходить в гараж к Эрику она не стала, так как была не готова услышать прогноз относительно состояния своей машины.
Она шагала по улице, как вдруг почувствовала странное покалывание в затылке, похожее на ощущение, которое испытываешь, когда за тобой наблюдают, скажем, с другого конца комнаты, или из-за книжных полок в библиотеке, или в магазине. Мейси невольно замерла и оглянулась, пытаясь понять, кто на нее смотрит, но безуспешно — на улице никого не было. Она продолжила свой путь, стараясь не растерять решимости, которую обрела всего десять минут назад, когда выходила из дома.
Спустившись в метро, Мейси с тревогой заметила, что на платформе полно народу, — похоже, поезда ходили редко и медленно. Хотя новый день приветствовал Лондон утренней прохладой, воздух в метро был теплым и влажным, и Мейси бросило в пот. Достав из сумочки белый льняной платок, она приподняла шляпку и промокнула лоб. Потом сглотнула, и от горько-соленого вкуса во рту ей стало еще хуже. Решив выбраться из толпы, Мейси пошла вдоль платформы, но люди вокруг толкались, постепенно оттесняя ее к кромке перрона, где веяло теплым воздухом из туннеля. «Надо было остаться дома или вызвать такси!» — подумала Мейси и внезапно ощутила чей-то взгляд, который следил за каждым ее движением. Она посмотрела направо, затем налево. У нее взмок затылок, она с трудом подавляла желание оглянуться.
Мейси стояла на краю платформы, как вдруг увидела Саймона. Она ахнула, выронив портфель, и закрыла рот руками. Из тоннеля вырвался поезд, и Саймон — Саймон! — крикнул: «Мейси, берегись!» Она отпрянула и в то же мгновение заметила, что к ней тянется чья-то рука. Кто-то хотел столкнуть Мейси на рельсы.
Пассажиры высыпали на перрон и заторопились к выходу. Мейси растерялась, ее бросало то в жар, то в холод. Вдруг она поняла, что не в состоянии зайти в вагон, не желает затеряться в душном тепле людской массы и доехать до следующей станции. Мейси подняла портфель, прижала к груди и осталась на опустевшей платформе, глядя, как поезд трогается и исчезает в темном тоннеле. Саймона уже не было. Мейси знала: он сейчас в зимнем саду, сидит один в кресле-каталке и проведет так все утро, пока его не привезут обратно и не покормят с ложечки. Увы, его мозг не сможет определить, что это — завтрак, обед или ужин. Мейси торопливо вышла из метро, у нее дрожали руки и ноги. Она чувствовала сердцем — Саймон спас ей жизнь. То, что его душа воззвала к Мейси, было столь же очевидно, как и то, что чья-то рука чуть не толкнула ее навстречу смерти.
