— Вы уж простите, но я считаю, что об этом нужно рассказать инспектору Стрэттону!
— А что он сделает, Билли? Я же не погибла!
— Да, но могли же! Так? И что бы тогда было?
— Ничего бы он не сделал, да если на то пошло, то и не сделает. У меня гораздо больше шансов самой докопаться до сути.
— Что-то я начинаю беспокоиться за вас, мисс, — задумчиво произнес Билли.
Он сидел за столом напротив Мейси, которая, устроившись в дубовом кресле, перебирала в памяти события прошедшего часа и просматривала утреннюю почту.
— Сперва какая-то странная личность — непонятно, мужчина или женщина! — в плаще у станции «Гудж-стрит», а теперь кто-то захотел разделаться с вами в метро. К чему бы это?
Мейси подняла взгляд.
— Вряд ли это связано с Авриль Джарвис. Думаю, причина кроется в деле Лоутона или Питера Эверндена. Нужно сказать, что неофициальное расследование по просьбе старой подруги с каждым днем выглядит сложнее и сложнее, учитывая отсутствие личного дела Питера.
— И вы говорите, что нашли странности в его письмах к миссис Партридж?
— Да, хотя пока еще рано делать выводы. Ты-то лучше многих понимаешь, что во время войны все по-другому. Люди говорят и поступают так, как никогда бы не сказали и не сделали при других обстоятельствах. Нельзя поспешно судить о том, что человек написал перед возвращением на Западный фронт, обремененный ответственностью куда более серьезной, чем в начале службы. И он наверняка думал, что, возможно, видит свой дом в последний раз.
Билли прищурился, морщинки вокруг глаз и выражение лица выдавали его тревогу из-за утренних событий.
— Так вы считаете, с розами какая-то ошибка? Раз уж ваша подруга не увлекается садоводством.
— Питер знал, что она ненавидит розы.
— Будь я критиканом, мисс, то не преминул бы заметить, что, может, он ее просто поддразнивал. Или это название местного паба, и Питер сообщал сестре, что был в самоволке и пропустил стаканчик в «Розе». По-моему, звучит как пивная.
Мейси улыбнулась.
— Хорошая мысль, но вряд ли. — Она посмотрела на часы и взяла телефонную трубку. — Надо поговорить с лордом Джулианом. Мне нужна его помощь.
Пока Мейси соединяли с приемной лорда Джулиана в Сити, Билли перебрался за свой стол.
— Доброе утро, лорд Джулиан.
— И вам доброго утра, Мейси Доббс! Чем обязан? Надеюсь, мой друг Лоутон вам платит?
— Конечно! Лорд Джулиан, мне нужна кое-какая информация, и я подумала, что вы можете помочь.
— Спрашивайте. Я весь внимание.
Мейси подумала, что порой он говорит точь-в-точь как его жена, впрочем, неудивительно — они женаты больше сорока лет.
— Меня интересует член парламента Джереми Хейзелтон.
— Да, мы с ним общались в Вестминстере. Весьма активный молодой человек. Через несколько лет вполне может стать премьер-министром, и инвалидное кресло ему не помеха. Люди всегда охотно голосуют за человека, которого наградили за храбрость во время войны. Но я о нем почти ничего не знаю.
— Возможно, но у вас есть допуск к информации, не доступной для большинства.
— Вы имеете в виду мои связи в военном министерстве?
— Да. Я не принадлежу к числу родственников Хейзелтона, мне его дело не дадут, а хотелось бы побольше узнать о его военном прошлом.
— Посмотрю, что можно сделать. Завтра вы еще будете в Лондоне?
— Да.
— Завтра я уезжаю в Челстоун, но если зайдете ко мне в контору, то мы с вами побеседуем, конечно, конфиденциально. Часа в четыре.
— Спасибо. Увидимся завтра в четыре, лорд Джулиан.
— Идет. До встречи.
— До встречи.
Мейси повестила трубку.
— Да уж, у него есть связи, ничего не скажешь! Старые школьные приятели или что там еще? Надо же, стоит только поднять телефонную трубку, и нате вам, все готовенькое! — заметил Билли.
— По крайней мере он хороший человек. В принципе хороший. Он найдет то, что мне нужно.
— Думаете, с этим Хейзелтоном что-то нечисто?
Мейси сунула стопку документов в ящик стола, закрыла на замок и положила ключ в портфель.
— Кроме его отношений с Лоутоном? Пока не знаю. Скажем так, мне он интересен… Ладно, у меня сейчас встреча. Вернусь после обеда, а потом мне надо увидеться и с лордом Сесилом, и с инспектором Стрэттоном. Не мог бы ты поговорить с женщиной, которая звонила утром по поводу мужа? Вполне подходящее для тебя дело, пока меня не будет.
— Прямо сейчас и займусь, мисс. Хорошо, когда работы валом, правда?
— Очень хорошо, Билли. Просто замечательно!
Мейси вышла с Фицрой-сквер и хотела было направиться к станции метро «Уоррен-стрит», но передумала. Она бросила взгляд через плечо, посмотрела налево, затем направо, вернулась на Фицрой-сквер и зашагала к Шарлотт-стрит. Облегченно вздохнув, она вдруг почувствовала, как усталость охватывает все тело, от макушки до пяток. Неудивительно, ведь Мейси сдержанно и спокойно рассказала Билли о происшествии в метро, потом договорилась с лордом Джулианом о встрече, столь необходимой для дальнейшего расследования, хотя больше всего на свете ей хотелось свернуться клубочком на кровати и застыть так навсегда.
Мейси вспомнила, что испытывала подобное чувство в детстве. Они с мамой пошли к врачу. Не к тому, что принимал больных по вторникам в клинике за углом. Там в приемной мама доставала из сумочки флорин, клала на стол и заходила в кабинет, а Мейси сидела в коридоре на слишком высоком стуле, болтала ногами, читала книгу и ждала. Нет, в тот раз они были у другого доктора. Он брал за прием несколько фунтовых банкнот, которые приходилось доставать из глиняного кувшинчика на каминной полке. Мейси с матерью уже уходили, как вдруг заметили песика, совсем еще щенка — его лапы казались слишком крупными. Высунув язык, он радостно выбежал навстречу редкому в те времена автомобилю, который с шумом и грохотом вылетел из-за угла и сбил беднягу. Мейси закричала от ужаса, а мама, слегка морщась от боли, взяла любимую дочь на руки и погладила по голове, шепча ласковые слова. Позже, когда Мейси упала на кровать в маленьком домике в Ламбете и сжалась в комок, мама снова коснулась мягкими ладонями лба девочки и ласково сказала, что не нужно плакать, ведь песик теперь на небесах, а это самое лучшее место. Мейси плакала, пока не уснула, зная в глубине души, что мамины слова относились не только к внезапной смерти несчастного щенка, в них крылось нечто большее.
Сейчас происходит то же самое: каждый день ей до боли хочется утешения, но она прекрасно понимает, что те, кто был бы счастлив ей помочь — Эндрю, отец, Морис и даже Хан, — ничего не смогут сделать.
До места назначения Мейси добиралась пешком и на автобусе. Всю дорогу она держалась начеку и внимательно смотрела вокруг. У высокого дома григорианской эпохи, нынче перестроенного таким образом, что на первом этаже располагались конторы, а выше — квартиры, Мейси вновь подумала о Мадлен Хартнелл. «Вас оберегают двое». Может, пойти к ней еще раз? Эту мысль тут же сменила другая, стоило только вспомнить бабушку. У той были способности к ясновидению не хуже, чем у Мадлен Хартнелл, и все говорили, что Мейси пошла в нее. «Даже не суйся в эти дела, Мейси! Если начнешь общаться с духами, они от тебя не отстанут!» Вздрогнув, Мейси вошла в кабинет с дубовыми полами и отполированной до блеска мебелью.
