Эпилог
Октябрь и ноябрь 1930 года
В конце месяца у Мейси почти не было времени для себя: сначала долгие часы в Скотленд-Ярде, потом она закрывала дела, которыми занималась последние несколько недель. «Эм-джи» привели в порядок, и она вновь разъезжала по Лондону и Кенту, чувствуя, как возвращается былая уверенность. Мейси отчаянно хотелось побывать в Челстоуне у отца и в Гастингсе у Дина, но она понимала, что не успокоится, пока не подведет итоги. Ежедневные звонки от Эндрю напоминали, что откладывать больше нельзя.
Она предоставила сэру Сесилу Лоутону заключительный отчет и, хотя их встреча длилась недолго, увидела перед собой человека, который наконец обрел покой. Мейси вдруг поняла, что мечтает о времени, когда не будет причин для подобных разногласий между отцом и сыном, но умиротворенное лицо Лоутона-старшего напомнило о том, с какой теплотой его сын говорил о своей жизни в Биаррице, и ей стало легче мириться с принятым решением. Впрочем, Мейси знала, что у нее навсегда останется доля сомнения.
На обратном пути из Кембриджа Мейси проехала мимо дома Хейзелтонов. Его фасад украшал плакат в поддержку Джереми Хейзелтона, несгибаемого политика. На недавнем предвыборном собрании он рассказывал, как заново учится ходить после тяжелого ранения в битве при Ипре. Опираясь на палку и держа за руку жену, он честно поведал людям о своих страхах, о том, сколько сил нужно ветерану-инвалиду, чтобы совершать самые простые действия, и призвал поддержать солдат, которые вернулись домой искалеченными, а также тех, кто о них заботится, — как заботится о нем его милая жена. Почти не заглядывая в записи, он подтвердил, что будет по-прежнему защищать людей, лишенных гражданских прав, и объявил о новом направлении в своей работе, убеждая избирателей в необходимости больше помогать лондонским беспризорникам: девочкам, вынужденным идти на панель, и мальчикам, которые становятся закоренелыми преступниками, не успев достичь совершеннолетия. Хейзелтон красноречиво говорил о новых мерах против тех, кто наживается на малолетних беднягах, и пообещал сделать все возможное, чтобы покончить с жестоким обращением с несовершеннолетними. Он поклялся, что пока не выполнит свои обещания, его голос будет звучать громче и громче. Когда Хейзелтон закончил выступление, ему помогли сойти с трибуны, и его сразу же окружила восторженная толпа. В глубине души он знал, что не посмеет отступиться, ибо Мейси не только присутствовала на встрече и внимала каждому его слову, но и намеревалась пристально следить за его политической карьерой в будущем.
Мейси посетила два кладбища, чтобы отдать последнюю дань усопшим. Она положила свежие цветы на могилу Агнес Лоутон и прошептала: «Он жив. Покойтесь с миром». Позже, на кладбище в Белхэме, Мейси стояла рядом с миссис Кемп и смотрела, как хоронят Адель Нельсон, а потом оставила на могиле одну-единственную розу. На простом надгробном камне было выбито не вымышленное имя, а то, что дала несчастной девушке при рождении ее мать.
Авриль Джарвис не вернулась домой в Таунтон, ее взяли в школу Хана в Хэмпстеде, где сострадательные наставники собирались исцелить измученные тело и душу девочки. Мейси чувствовала, что у Авриль есть определенные способности и они наверняка разовьются в отличие от Адель Нельсон, которая так и не нашла покоя, прожив жизнь в темном аду. Мейси знала, что сама она не успокоится, пока не будет довольна результатом своей работы. За годы сотрудничества с Морисом она усвоила, что подобное чувство приходит медленно, вместе с извлечением уроков из происходящего.
Морис оставался в Лондоне до тех пор, пока Мейси не уехала в Челстоун, и не столько из-за своих дел, сколько из-за того, что беспокоился о ее здоровье. Они проводили время за неторопливыми беседами и старались залатать ткань былой дружбы, чтобы с теплотой вспоминать о прошлом, а также заново выстраивали отношения, дабы не потерять связь в будущем. Оба знали, что Мейси больше никогда не сможет доверять Морису как прежде, и понимали, что сделанного не воротишь, можно только приспособиться. Впрочем, размолвка обернулась неожиданным благом: Мейси почувствовала, что уже не зависит от своего наставника, больше доверяет собственному чутью и не обращается к временам своего ученичества. Тем не менее она понимала, что для полного выздоровления ей понадобится помощь Мориса. Опасность еще не миновала.
В конце октября Мейси забрала ключи от своей новой квартиры на первом этаже. У нее дрожали руки, когда она подписывала кучу бумаг, необходимых для приобретения жилья в Пимлико. После того как с документами было покончено, Мейси передали письмо от Присциллы.
Моя дорогая Мейси!
Не знаю, как тебя благодарить, я теперь в вечном долгу перед тобой. Было нечестно обременять тебя просьбой найти место последнего упокоения Питера, но, как ты, наверное, догадалась, сама бы я ничего не сделала. Не знала бы, с чего начать, и все равно пришлось бы поручить поиск другому человеку. Я хотела, чтобы это был кто-то, кому я доверяю, а тебе, Мейси Доббс, я бы доверила свою жизнь.
Теперь я любящая тетя для чудесной дочери моего брата, хотя об этом мало кто знает. Я научилась сдерживаться при Шанталь, хотя не сомневаюсь: она считает, что моим мальчикам не помешала бы хорошая взбучка. Надеюсь, ты в восторге от своей новой квартиры. Я очень рада, что мои юристы смогли тебе помочь. Честно говоря, я хотела, чтобы ты получила это письмо именно сегодня, в этот замечательный день. Я так счастлива за тебя! Поздравляю тебя, Мейси, с новым домом! Не могу дождаться, когда увижу твою квартиру. Наверняка мне захочется свободной жизни, но это между нами.
Мы с Дугласом и мальчиками собираемся на День перемирия поехать в Сент-Мари. Я заказала памятник, который должны установить в лесу, недалеко от имения Шанталь. Это место напоминает мне Англию, так и вижу, как Питер гуляет там и представляет, что он дома. Каменный памятник поставят у подножия старого дуба-великана. Питер был необыкновенным человеком, к нему все тянулись, и он заслуживает, чтобы его там помнили.
Ладно, мне пора бежать, мальчишки…
Мейси закрыла письмо, вложила в конверт и сунула в портфель, между другими бумагами. Она перечитает его позже. Пожимая руки поверенным, Мейси поблагодарила их и сказала, что знает, какую пришлось проделать работу, чтобы оформить закладную на имя незамужней женщины. Когда она ушла, поверенные с улыбкой переглянулись. Их клиентка, чрезвычайно богатая миссис Партридж, запретила говорить мисс Доббс, что поручителем по ее закладной выступил семейный фонд Эвернденов.
В понедельник второй недели ноября Мейси ушла из конторы пораньше. Она собралась в Гастингс навестить Дина (хотя обычно приезжала к нему на выходных), а на обратном пути хотела заехать в Челстоун к отцу. Прежде чем закрыть за собой дверь, она оставила на столе Билли маленький сверток. Мейси знала, что подарок смутит Билли, и представила, как помощник благодарит ее, в замешательстве теребя кепку. «Скажу, что это подарок исключительно в интересах дела, еще один инструмент для совместной работы», — решила Мейси. И все же Билли наверняка растрогается.
