Тут Фрэнки умолкал, глядя в никуда, и миссис Кроуфорд, похлопывая его по плечу, успокаивала:
— Не переживайте вы так. Наша Мейси, я всегда говорила, непростая девочка. У нее своя дорога. И была, и будет.
Про то, сколько раз сама миссис Кроуфорд переживала из-за Мейси Доббс, она предпочитала умалчивать.
— Свежие яйца да два ломтика бекона — все, что нужно, чтобы заправиться перед дальней дорогой, моя девочка.
— Ты меня балуешь, — шутливо упрекнула Мейси отца, тем не менее с удовольствием набросилась на завтрак.
Фрэнки посмотрел на часы.
— Мне сегодня к лошадям пораньше, я говорил? Там кобыла должна ожеребиться, все вроде ничего, но спроси меня, я бы ему посоветовал еще посидеть, невесело будет малышу в такой мороз на свет появляться. Так что я все время слежу, чтобы в стойле тепло было.
— Только не перетрудись, папа.
Фрэнки потряс головой:
— Да нет. Не больше обычного.
И, пресекая возможные разговоры о травмах, полученных им год назад, Фрэнки быстро перевел разговор на гуляющие в поместье сплетни:
— Ну что, разворошила ты наш курятник?
— Я? — Мейси отложила нож и вилку. — В каком смысле?
— Кругом только и жужжат: мол, как только ты уехала из Эбури-плейс, ее светлость решила, что нет смысла содержать дом, тем более что никому, кроме тебя, она его доверить не может, и потому лучше его законсервировать, во всяком случае, до тех пор, пока Джеймс не вернется в Англию.
— Так ведь она не для меня его содержала. Я просто присматривала за порядком, хотя мне, конечно, было удобно — удалось кое-что скопить. А людям только дай повод посплетничать, сам знаешь.
— Ну, на этот раз повод у них есть. Содержать такой дом — дело недешевое; если хозяева его закроют, кое-что выгадают… — Фрэнки глотнул чаю. — Мне кажется, дело тут не в деньгах. Просто ее светлость не хочет проводить много времени в городе. Общаться с этими самыми, которые так и не поняли, как сейчас жить тяжело. По-моему, единственные, кого она уважает, — это люди вроде доктора Бланша, те, у кого голова на плечах имеется. — Фрэнки постучал пальцем по лбу. — Ей все равно, какого человек звания, лишь бы соображал, о чем говорит. Так что про дом, думаю, правда, тем более что миссис Кроуфорд уволилась и уехала к брату, в Ипсвич. Вместо нее уже позвали какую-то Терезу, и все-таки сейчас никому много слуг не нужно, не то что несколько лет назад.
— Надеюсь, всерьез меня никто не винит, — сказала Мейси.
— Нет, милая, просто все как-то совпало. Ну и поговорить у нас любят, это ты верно заметила. — Фрэнки снова посмотрел на часы. — Тебе выходить через минуту-другую, так что я прощаюсь. Пора в конюшню.
Мейси поцеловала отца и помахала вслед, глядя, как он уходит по тропинке прочь от дома. Фрэнки терпеть не мог, когда дочь уезжала, поэтому она всегда провожала его, прежде чем трогалась в путь сама. Ему становилось все труднее работать, и Мейси была очень благодарна леди Роуэн, которая ясно дала понять, что коттедж грума останется домом Фрэнки Доббса до конца его жизни в благодарность за то, что во время войны он не позволил забрать ее лошадей.
Наведя порядок в кухне, Мейси собрала сумку и вышла еще до девяти утра, намереваясь попасть в Гастингс к десяти. В тишине пути к сассекскому побережью она собиралась поразмыслить над делом Ника Бассингтон-Хоупа. День намечался морозный и ясный, ветер расчистил небо до синевы, под ногами похрустывал ледок.
Мейси любила методично раздумывать над делом, одновременно пуская в ход интуицию, чтобы правда словно бы сама выплыла наружу. Иногда озарение вызывали такие вроде бы простые вещи, как незнакомый запах или давно известные факты о поведении одной из жертв. Ибо Мейси и преступника считала своего рода жертвой. И все-таки это дело явно требовало иного подхода, заставляло ее «подходить к нему с разных сторон», как она объясняла отцу, когда он спросил, что привело ее в Дандженесс. О подробностях Мейси, конечно же, умолчала, просто отметила, что случай не похож на другие.
Непохож тем, что приходится выстраивать общую картину, восстанавливать образ жизни погибшего, не имея на руках обычного набора фактов, которые в других случаях были доступны. По дороге Мейси думала о том, что в этот раз она не могла прибыть на место преступления вскоре после гибели, поэтому и в обстановке, и в ближайшем окружении не было той напряженности, которая обычно чувствуется в воздухе после недавней смерти. В общем, она только начинает прорисовывать линию жизни Ника Бассингтон-Хоупа. Придется сперва сделать набросок пейзажа и лишь потом, когда появится больше информации, добавить картине красок и глубины.
Мейси переключила скорость и начала неторопливо съезжать с пологого холма в Седлскомб. Мысли ее, напротив, бежали все быстрее и быстрее. Может быть, текущее дело — тоже фреска, каждая из картинок которой добавляет жизни и смысла в общую задумку?
Она начала прорисовывать в своем «наброске» более тонкие детали. Во-первых, Дандженесс: действительно ли там творилось что-то незаконное, или зловещая темнота побережья распалила ее воображение? Не фрески ли Ника, написанные им в окнах бывшего вагона, раздразнили Мейси, заставили ее увидеть то, чего нет на самом деле, заподозрить честных рыболовов, достающих из сетей улов под порывами безжалостного зимнего ветра? Возможно, грузовик на дороге — вовсе не тот, что был на берегу, а если и тот, то он вполне мог ехать на какой-нибудь склад или на местную фабрику, где рыбу замораживают, прежде чем отправить в Лондон. Морис частенько предупреждал, что перевозбужденное или склонное к фантазиям сознание способно принять невинную реплику за повод к спору, а безобидное или даже хорошее событие счесть дурным предзнаменованием. А разве Мейси не взбудоражена найденной в шкафу шинелью, вещью, прошедшей через грязь и кровь Фландрии, вещью, рукава которой согревали руки молодого офицера, помогавшего своим солдатам или снаряжавшего их в последний путь?
К тому времени как Мейси съехала на узкую дорогу, ведущую к окраине Старого города, проехала трущобы Борн-стрит с рядами полуразрушенных домов и красивые коттеджи по берегам Ла-Манша, она набросала себе список необходимых эскизов: семья Бассингтон-Хоуп, друзья и недруги Ника, те, кто коллекционировал его картины, и те, кто их ненавидел. Кроме того, необходимо было узнать, из-за чего ее клиентка ссорилась в галерее со Стигом Свенсоном. Прокручивая в голове подробности первой встречи, Мейси вспомнила слова Джорджины: мол, убийца Ника теперь охотится за ней. Что за события заставили ее так думать? Или она сказала это только затем, чтобы подхлестнуть расследование? Не делают ли из Мейси дурочку? И кто? Джорджина? Стрэттон?
С момента первой встречи с Джорджиной Бассингтон-Хоуп прошло всего два дня, а у Мейси уже было полно работы, если не для клиентки, так для себя. Потому что теперь она была твердо убеждена: даже если Николас пал жертвой несчастного случая и собственной небрежности, это дало Свенсону повод поругаться с его душеприказчицей, что, в свою очередь, породило разлад между сестрами Бассингтон-Хоуп и заставило инспектора Стрэттона вести себя на редкость подозрительно.
