— Уверяю тебя, он потом тебе спасибо скажет.
— Что ему сказать? — сдается друг, зная, что я двести раз подумал, прежде чем сюда заявиться.
— Скажи, что к нему пришел Камаев Руслан.
— Так просто?
— Именно.
— Ну хорошо. Стой на месте и никуда не уходи.
Через пять минут на телефон охранникам позвонили. Пока один из них отвечал на звонок, выражения его лица резко менялось. Сначала краска прилила к щекам, а потом он резко побледнел. Абашев, видимо, лично позвонил на пульт охраны.
— Проходите, Руслан, — очень вежливо произнес охранник, пропуская меня через турникет.
— Двадцать пятый этаж, вас там встретят, — в след мне говорит другой.
— Спасибо, мужики.
На двадцать пятом этаже меня лично встречает начальник службы безопасности Абашева — Валиев Рифат, личность довольно известная своими зверскими методами решения проблем. Не хотел бы я когда — нибудь выступить против него. Валиев — машина для убийства, мощная и беспощадная.
— Камиль Маратович ожидает вас в своем кабинете.
Войдя в просторнейший кабинет, я сразу замечаю высокого мужчину крепкого телосложения. Не сказать, что он красивый, но определенно харизматичный. Глаза карие, большие, что не свойственно для его национальности, видимо, в роду имеются русские, возможно, мать. На левой щеке шрам, видимо, отпечаток шальной юности. Взгляд тяжелый и пронизывающий. Очень трудно смотреть ему в глаза. Одет он в очень дорогой костюм, даже моя брендовая двойка смотрится рядом с этим, как обноски. Золотые часы на запястье и ладони в татухах привлекают мое внимание.
— Руслан, — слышу я уверенный голос хозяина кабинета, — какими судьбами?
— А вы не знаете? Не думаю, что вы не интересуетесь жизнью своего сына.
Сутки назад.
Открыв мамин дневник, я внимательно читал каждую строчку. Мамочка была очень впечатлительной и хрупкой девочкой. Она очень подробно описывала свои эмоции и переживания.
25 июля.
Сегодня опять приехали Камаевы, на этот раз свататься. Дамир мне не приятен, я бы сказала, противен. Я не отвечаю на его настойчивые ухаживания, но он еще упорнее меня добивается. Не понимаю, почему именно на мне он решил жениться. Я плачу в своей комнате, и мама, сжалившись надо мной, прячет меня в своей спальне. Час или около того я просидела в родительской спальне, а потом я услышала крики и ругань внизу, в столовой. Я испугалась, вышла на балкон, а оттуда по карнизу дошла до водосточной трубы. Спустилась по ней и побежала в конюшню. Я спряталась в стойле своей лошади. Моя любимая Звездочка не подпустила никого к нам, лягалась и фыркала, благодаря ей, меня не нашли. Камаевы уехали ближе к ночи, и я вернулась домой. Отец ждал меня в моей комнате. Он не стал ругаться, но все же сказал мне, что выбора у меня нет, вопрос о моем браке с Камаевым младшим решен. Свадьба через месяц. Папа рассказал, что привело его к этому решению, и я не смогла воспротивиться. Причины были веские. Отец Дамира подставил моего отца, и, если я не выйду замуж, моего отца посадят, при этом лишат всех званий и наград. А мой отец военный, он не переживет публичного позора. Он просто пустит себе пулю в висок вместо этого. А что со мной будет после этого? Да тоже самое, я выйду замуж за Камаева. А если результат один, то есть ли смысл рисковать жизнью отца? Я согласилась. Решив для себя, что Камаев получит меня в жены, но я никогда не стану его душой, он не станет моим первым мужчиной. В первый раз мне хотелось отдаться любимому мужчине. И такой у меня был.
17 августа.
Если бы Камаев знал, что замуж я выходила беременной и беременной от другого, он бы меня убил ещё в первую брачную ночь. Хотя и в брачную ночь он избил меня до полусмерти, когда понял, что я не девственница. Но даже тогда я не пожалела о своем поступке. Лежа в луже собственной крови, я молила Господа сохранить мне ребенка. Потому что только в нем видела смысл своей жизни.
Беременна от другого??? У меня был брат или сестра? Что тогда с ним или с ней произошло? Перелистываю страницы о жизни родителей, так как читать это не могу. В её строках столько боли и отчаяния, что сердце сжимается.
Судорожно перелистываю страницы до марта следующего года.
С Русланом я переходила, он не спешил родиться, чем спас и свою и мою жизни. Две недели мой малыш будто чувствовал мой страх и поддерживал меня. Он родился практически в сорок три недели, а в справке написали: тридцать девять. Я много заплатила акушерке за помощь и молчание, и никто никогда не сможет усомнитьсяв том, что Руслан истинный Камаев.
Откладываю тетрадь в сторону, потому что мне трудно дышать. Я ползаю по полу, как рыба, выброшенная на берег. Перед глазами всё темнеет. Не могу я в это поверить. Это не правда. Но это написано моей мамой в ее личном дневнике. Потому что никому кроме бумаги она не могла доверить эту тайну. Снова беру дневник и читаю дальше.
Я целовала его пухлые щечки и плакала от счастья. Я родила ребенка от любимого мужчины, я ему безумно рада. И пусть Камиль сейчас не рядом, но частичка его навсегда со мной, и я буду любить её до конца своих дней. Наш сын плод нашей любви. Любви, а не систематических изнасилований и истязаний Камаева. А он любит издеваться надо мной. Больной извращенец. Ему доставляет удовольствие моё сопротивление и глаза, наполненные отвращением и болью. Но я все вытерплю, я буду жить ради сына. Потому что, смотря в его глаза, я вижу его отца — Абашева Камиля.
В конце дневника приклеена фотография молодого парня, и я понимаю, что именно ему посвящена каждая восторженная строчка дневника моей мамы. Она пронесла свою любовь к нему через всю жизнь. Наверняка, она умирала, думая о нём.
В кабинете Абашева
— Ты прав, Руслан, твоей жизнью я интересуюсь.
— У меня только один вопрос. Почему вы её не забрали у него, почему позволили издеваться?
— Не суди так строго, Руслан, пока не знаешь ни причин, ни подробностей.
— Я как раз пришел узнать об этом. Расскажете?
— Расскажу. Присаживайся. Кофе, чай?
— Ничего не хочу. Хочу только понять, за что моя мать страдала всю жизнь, когда вы, имея столько власти, запросто могли её забрать у него.
— И мог, и хотел, — согласился он. — Но она запретила.
— Почему?
— Чтобы ответить на этот вопрос, нужно рассказать нашу историю с самого начала.
— Ну, так начинайте. Я слушаю.
— Я познакомился с Любой, когда мне было двадцать один, а ей восемнадцать. Я влюбился с первого взгляда. Она шла мне навстречу в белоснежном сарафане и босоножках на каблуках. Но на каблуки она, видимо, встала совсем недавно, то и дело спотыкалась. Меня это позабавило. И это же привлекло мое внимание. Я продолжил следить за ней. Она зашла в булочную, а оттуда вышла с полным пакетом булочек и хлеба. Я немедленно подорвался, предложил свою помощь, она не отказала. Я проводил её до дома. А жила она в шикарном доме. Я был не из бедной семьи, но до такого богатства мне еще пилить и пилить не один век, подумал я тогда. А по ней совсем не скажешь, что она генеральская дочка. Не было в ней снобизма и вычурности. Скромным цветочком я тогда её прозвал. Мы начали встречаться, в первое же свидание я понял, что она невинна. И я не торопился. Честно, держался. Я боготворил её. Отжимался, принимал холодный душ, но к ней не прикасался. Но однажды она пришла ко мне сама. Босая, в ночной рубашке посреди ночи. Мне бы спросить её о том, что случилось. Но гормоны и её решительный напор сделали своё дело. Я стал её первым мужчиной. А после этого она не пришла ни на одно назначенное мной свидание. Через неделю я узнал, что она выходит замуж. Сразу понял, что насильно. Подкараулил Дамира. Мы знатно подрались, он навсегда на моем лице оставил отпечаток осколком бутылки, — показывает на свой шрам. — Но на этом эта история не закончилась. На утро за мной пришли из милиции. Дамир написал заявление об избиении. Снял побои. Меня задержали. По его требованию я должен был встать на колени перед ним, и попросить прощения. Просить прощения у него я не стал, и тут начался цирк. Из хулиганки мое дело резко переросло в уголовное. В деле появился пистолет, и даже ранение у Дамира, по бумагам, естественно. Даже, свидетели нашлись, которые подтвердили, как я стрелял в него. Меня посадили на десять лет. Я пытался выйти по УДО, но мне систематически отказывали в этом, в общем, отсидел от звонка до звонка. Там же на зоне я начал приобретать свой авторитет. Выйдя на свободу, я продолжил то дело, которое начал в заключении. Потому что понял, что Дамира я смогу задавить, только имея власть, которую он никогда не сможет приобрести. Как не крути, но криминальный мир правит нынешней властью, чиновниками, а это значит, что он подчиняется мне.
