Стащив с себя джинсы, покрытые пятнами глины, мужчина нырнул к ней в облако пара, открыв стеклянную створку огромной душевой кабины. Ванны, как таковой, у Леонида не было.
Ксюша, уже успевшая встать под горячие, расслабляющие струи воды в душе, усмехнулась и с некоторой грустью подумала про свою блузу, да и брюки… те пришли в полную негодность, как она понимала.
— Да, мне тоже… Не уверена, что глина нормально с шелка или шерсти отстирается. Но я не жалею, это точно, — согласилась Ксеня…
Хотя не об одежде думала эти несколько минут, пока в одиночестве осталась.
Вот уж правду Леня говорил: куча мыслей на голову обрушилось, мешая просто насладиться этими бесценными мгновениями их новой близости. Отвлекая, внося сумятицу и сомнения…
— Завтра в химчистку отнесем, тут недалеко есть пункт, узнаем, что сделать можно, — как-то сходу завладев ее губами, не обращая никакого внимания на потоки горячей воды сверху, пообещал Леня. Будто понял, что нельзя ей время на глупые думы и сомнения оставлять.
И нежно провел руками по ее шее, животу, смывая серые следы глины, что сам и оставил на коже Ксюши.
Оторвались друг от друга десять минут назад, а ей в грудь вновь жаром пахнуло! Скатилось горячим, пульсирующим комом в живот, вызывая дикую дрожь в ногах и руках, которыми она за его плечи уцепилась.
В голове бахнуло воспоминанием, как Леня там, в мастерской, ей велел: «держись за меня!», и все то, что за этими словами последовало…
Застонала, поддаваясь жаркому, твердому поцелую мужчины, который вдруг тоже стал давящим, жадным и полным напора, не ощущавшимся еще секунду назад. А стоило Лене ее стон услышать… Вроде бы взрослые люди, а проняло, словно подростков!
Моментально задыхаться начали оба, и дело вовсе не в паре, окутавшем их! И плевать на потоки горячей воды, продолжающей литься сверху! Все стало второстепенным! И как-то так, тоже одномоментно, поняли, что оторваться друг от друга не сумеют и в этот раз. А Ксюша не то что «не против», сама навстречу губами тянется. И в ладонях, пальцах какой-то дикий зуд, будто голод, только не тот, а какой-то неведомый ранее, поглощающий и ее волю, и здравые мысли… Не могла не торопиться! Скользит пальцами по его груди, ощущая как колотится, бухает ей в ладонь сердце Лени, пока сам мужчина ее губам воли не дает. Сжимает, от все той же жадности и голода по нему, руки, легко царапая спину, бока Лени, и дрожать начинает от его хриплого смеха вперемешку с низким стоном.
— Ты меня сумасшедшим делаешь, сладкая! — сипло шепчет ей в рот, начиная дразнить поцелуями-укусами шею. — Не пацан же, а снова тебя хочу дико…
— Это взаимно, — сама не поняла: рассмеялась или тоже застонала, как и он.
Подалась еще ближе, прижимаясь всем телом, ощущая, как вдавливается в ее бедро горячий и твердый член мужчины. А ее словно током прошибло от этого, от понимания, как Леня возбужден из-за нее! Скользнула вниз ладонью, по его животу, по твердому прессу, сейчас напряженному из-за того, как шумно и жадно мужчина дышал. Обхватила пальцами тяжелый, бархатистый, пульсирующий ствол, покрытый каплями воды и выступившей смазки. Сжала от этой своей жадности, скользнула вверх вниз по члену, дразня и возбуждая, показывая, что и он ее безумной делает!
Рядом с ним уходила и вся стеснительность, и глупые мысли. Не было спокойного принятия и готовности уступить мужской страсти — сама участвовать хотела и жаждала, на каждом этапе и в каждом процессе их взрывного какого-то возбуждения! В этой глодающей потребности другого облизать, прикусить, обхватит руками крепче! Не думала о том, нет ли «лишних килограмм» на животе или боках, не волновалась о том, как выглядит… Никаких мыслей вообще… Одна потребность и тяга к нему! Уверенность в том, что и он в таком же угаре, уже ничего вокруг не замечая! Господи! Да всем телом ощущала, как Леня ее хочет!
Наклонилась, добравшись до его мощной груди, сейчас сотрясаемой резкими, отрывистыми, но глубокими вдохами. Попыталась лизнуть: и воду, и сам вкус этого мужчины, который удивил Ксюшу, показав, как многого она сама о себе не знала и не представляла даже.
Но Леня помешал толком насладиться, зарылся пальцами в ее мокрые волосы, потянул на себя голову, запрокинув, впился губами в ее рот, казалось, пылающей потребностью ощущать вкус этого мужчины…
— Дай же мне тебя облизать толком, ну что ты мешаешь! — шутливо возмутилась ему в губы и смеясь, и кусаясь, продолжая пальцами гладить и сжимать его каменный член, который так из ладони не выпустила.
— Не сейчас, сладкая. У меня точно другие планы, чем кончить раньше времени, — с хриплой и немного бесшабашной дрожью в этом шепоте, от которого у нее мороз по спине шел, несмотря на пар в кабинке душа, покачал головой Леня.
Подхватил ее второй рукой под бедра, помогая себе и фиксируя Ксюшу своим телом, прижал к стене. А она как-то и без слов, по наитию, обхватила его своими ногами, позволяя все, что не захочет. И Леня не медлил. Не прекратив кусать и целовать ее губы, шею, глотая и слизывая капли горячей воды и тихие стоны Ксюши, тут же резко вдавил, толкнулся, проникая в ее тело. Отвел ее руку, закинул себе на плечо…
— Господи! Ты меня решил до предела выжать! — простонала, запрокинув голову.
Сзади холодный кафель. Холодит, гонит дрожь по спине, впивается в кожу рельефом какого-то узора, который не рассматривала. А ей все равно — стонет уже в голос, пытаясь еще удобней выгнуться, чтобы эти удары его плоти ощутить еще глубже, впитать в себя, познать и запомнить каждой клеточкой…
— Я в жизни так не хотела и не кайфовала от самого процесса, — призналась, задыхаясь, несильно прикусив его плечо в отместку, когда не удержала дрожь от очередного толчка-удара его члена внутри себя.
А Леня самодовольно ухмыльнулся, сильнее намотав ее волосы на руку. Вновь жадный и жаркий поцелуй, когда не ясно, кто кому в губы впился, глотает ее стоны, и ритм бешеный…
— Прости… — шепчет он, понимая, наверное, что впечатывает ее в стену каждым толчком, — я сам, как ненормальный…
— Все шикарно… — в этот момент ей действительно без разницы, что там станется со спиной завтра! Прижимается, подается вперед…
И вдруг понимает, что больше не может. Тело сжимается, как тугая пружина, и что-то набухает, давит в животе… внезапно лопается, с красно-золотистыми искрами перед глазами и диким, нереальным и незнакомым еще ощущением беспомощной дрожи и невесомости… Когда ничего не может с собой поделать, ни на что не влияет, даже стон не в силах подавить… Сладкая и обжигающая прострация полного доверия и раскрепощенности, такого яркого оргазма, что и не считала свое тело способным подобное выдать…
