И Татьяна бочком стала продвигаться к выходу из комнаты и дома.
Это было настолько вульгарно, так как-то гротескно и… смешно, что Ксюша не удержалась, вновь заливисто и искренне засмеялась. Отступила в сторону, освобождая Татьяне проход, а сама протянула руку Лене и переплела их пальцы, видя, что любимый действительно беспокоится о том, как она это все восприняла. Наверное, помнит о прошлом опыте Ксюши.
— Все нормально, Леня. Я все поняла верно, — успокоила его, посмотрев при этом на проходившую мимо Татьяну. — Вас там такси ждет, уже простой считает, — поймала очередной злой взгляд.
Бог знает, может, эта женщина услышала, как Андрей с ней здоровался на улице или как Ксюша в дом вошла. Но так вдруг очевидна стала вся постановочность этого поступка! Явная непричастность Лени. И не потому, что пыталась найти повод мужчину обелить, просто наигранная драматичность Татьяны в глаза бросалась, портя все представление. Ну и то, что Женя ее как-то предупреждала…
Зачем нужно было так поступать? Не знала. Может, поссорилась со своим покровителем. Или хотела иметь «запасной» вариант, рассказывали же ей, что Татьяна привыкла мужчинами манипулировать. Только очевидно было, да и радовало Ксеню, что и до того, как заметил ее появление, Леонид этим манипуляциям не поддался.
Дождались, пока входная дверь хлопнула. Посмотрели друг другу в глаза и уже оба расплылись в улыбках.
— Люблю тебя! — Леня обхватил ее двумя руками, приподнял, жарко целуя, притиснул к себе. — Прости, что этими же губами, но реально надо твой вкус ощутить, чтобы эту гадость из памяти вытравить, — и шептал, и целовал одновременно, словно и правда выпить вкус Ксени пытался, забыть о другом, навязанном поцелуе.
— Леня, ну что ты! — она все никак не могла прекратить смеяться, а он ее хохот будто глотал, как капли с губ слизывал. — Да поняла я, что она представление устроила!
— Я так испугался, что ты вспомнишь о своем бывшем, что подумаешь, будто и я такой… — хриплым шепотом, прижав свой лоб к ее брови, тихо признался он, так и не ставя Ксюшу на пол. — У меня внутри все заледенело от этого, любимая. И Татьяну прибить захотелось…
— Хорошо, что сдержался, — коротко прижалась к его губам. Отстранилась на пару миллиметров. — Она не стоит нашего внимания, вот правда. И я же обещала тебя с Максом не равнять… Я помню об этом, любимый. Да и про бывшую твою меня Женька предупреждала, так что я, можно сказать, была наготове…
— Слава богу! Потому что я поседел за эти пару мгновений, честно, — хохотнул уже и он, чувствовалось, что расслабился Леня немного.
— Где? — подыгрывая ему, Ксюша зарылась пальцами в волосы любимого, испытывая настоящий кайф от этого ощущения. А еще от его крепких объятий и от доверия этого безоговорочного, открытости, что все сказать и обговорить, посмеяться вместе могут…. — Ни одной седой волосинки не вижу, — с иронией скривила губы, опровергая его слова.
— Ксеня, выходи за меня замуж! — тихо сказал, ей в самое ухо, видно, потому, что ночь уже, все спят, в доме тишина.
Даже Джек, этот детский любимец, угомонился наконец, перестал на улице тявкать, вызывая «хозяев» еще поиграть. А Ксюшу аж подкинуло в постели в горячих руках Лени, где уже успела прикорнуть.
— Лень, я еще с первым мужем не развелась до конца, помнишь? — вроде и пытается улыбнуться, а сама вся дрожит.
Нервное. И он это ощущает, знает, по глазам Лени видит, куда сейчас всматривается, не может свой взгляд отвести.
— Помню, — ухмыльнулся во весь рот, но и сам напряжен. Ксюша его эмоции и чувства уже тоже научилась понимать и видеть. — Но это дело не меняет. Мой развод закончился, и твой к концу рано или поздно подойдет. А я уже сейчас хочу твой ответ получить! И чтоб мы вместе жили, чтобы ты к этой мысли начинала привыкать и вы на лето с Маргаритой уже ко мне переехали. Черт, да я ради этого собаку завел, заметь! Чтобы детям интересно было… И у тебя больше аргументов «за»…
Он нервничал. Этот большой, надежный, уверенный в себе мужчина, достигший в жизни очень много: и в бизнесе, и в среде друзей, и в хобби — нервничал, будто… Будто сама Ксения обычно.
Ее это понимание тронуло до глубины души! До какой-то пронзительной дрожи в самом позвоночнике.
— Леня! Родной мой, любимый! Ну что ты! Знаешь же, люблю тебя! — обхватила его руками за шею крепко-крепко, почему-то начав лихорадочно целовать его губы, скулы, висок… до волос добралась. Сама судорожно заволновалась ни с того, ни с сего!
— Замуж выйдешь? — не отступил он от своего требования. Перекатился в кровати, целиком накрыв Ксюшу собой, обхватил, зафиксировал ладонями ее щеки. — Мне ответ нужен. Чтобы потом не начала придумывать, что у тебя первый опыт неудачный и ты боишься, на воду дуешь…
Она против воли рассмеялась. Вот это предложение «руки и сердца»! Ни тебе пафоса, ни официоза, зато море искренности, непосредственности и откровенных желаний! И ей такое было очень по душе!
— Даже в голову подобное не приходило! — искренне и с улыбкой успокоила его. — Выйду, любимый! Если и дальше уверен будешь, что ты этого хочешь…
Он фыркнул, прервав ее, и так поцеловал, что Ксюша забыла о любых сомнениях и словах…
Эпилог
Через год
Зеркало в ванной запотело от горячего пара, но Ксюша все равно знала, что дело не в конденсате. Ее талию и линию живота нынче сложно было назвать плоской и плавной. Скорее, она в этой проекции постепенно все больше становилась похожа на колобка… Однако нельзя сказать, что данный момент сильно волновал Ксюшу теперь.
— Нормально себя чувствуешь? — руки Лени с нежностью обхватили ее со спины, обняли и саму Ксюшу, и этот округлившийся живот, кажется, живущий какой-то своей «волнительной» жизнью. Губы мужа коснулись в легком поцелуе ее затылка. — Голова не кружится? Давление не поднялось?
— Нет, все хорошо, — улыбнувшись, она откинулась на Леню, перенося частично вес.
Не набрала много в этот раз, совсем нет. И того дикого голода не было, как четырнадцать лет назад, и страха тоже — полная уверенность в любви мужа, его безусловной поддержке во всем. А вот давление шалило, бывало. Но Ксюша наблюдалась у врача, и они выполняли все рекомендации, Леня за этим четко следил. Вон, и душ одну не отпускал принимать даже, и на работу-с работы сам отвозил, где над ней уже Ольшевский бдел, как наседка, по наущению мужа. Тоже следил, чтоб не перерабатывала, но и о долгом декрете предупреждал не думать.
— Максимум месяц, Ксеня, а дальше с малым сюда приезжай. Напрягать сильно не будем, и тебе не скучно. Что за интерес дома сидеть, зарывшись в памперсы и пеленки? — подмигивал ей Александр, аргументируя свое требование. — Среди людей всегда интересней, да и вкус с младенчества ребенку разовьешь.
В принципе, она не была против.
И да, они ждали мальчика, не скрывали ни от кого.
