Солоухин рассказывал и о том, что в Кремле после победоносного окончания войны собирались заменить кремлёвские звёзды на двуглавых орлов и чуть ли не восстановить монархию. «Лет через десять Сталина бы короновали как императора, всё к тому шло», – уверял Солоухин и явно был не против этого. Он считал себя сталинистом, и когда впоследствии кто-нибудь спрашивал у него, почему Сталин в первые дни войны куда-то исчез и никому не показывался, то ли в шутку, то ли всерьёз отвечал, что Сталин в первые дни войны молился о ниспослании ему победы.
С разрешения руководства ещё во время службы в Кремлёвском полку Солоухин начал посещать литературные семинары и готовился в будущем стать писателем. Потом закончил Литературный институт, где учился вместе с Юрием Бондаревым, Юлией Друниной, Эдуардом Асадовым, Владимиром Тендряковым, Григорием Баклановым, Григорием Поженяном и другими будущими мэтрами советской литературы. В 1955 году Солоухин начал работать корреспондентом популярного журнала «Огонёк» и был направлен с редакционным заданием в Венгрию. В Будапеште он и встретился с Юрием Андроповым. Как вспоминал Солоухин, оба они тогда были молодыми и начинающими: «Я – молодой журналист, он – молодой дипломат, познакомились, выпили…» Андропов помог журналисту взять интервью у тогдашнего венгерского руководителя Матиаса Ракоши, и Солоухин успешно выполнил задание редакции.
А вскоре в Венгрии начались беспорядки, сопровождавшиеся кровавыми расправами с коммунистами, которые закончились вводом советских войск и жестоким подавлением венгерского восстания. Все эти ужасные события происходили на глазах у Андропова и, вероятно, навсегда оставили неизгладимый след в его памяти, сформировав стойкое неприятие любого инакомыслия.
В Советском Союзе к тому времени появилось и стало набирать силу движение русских националистов, которое называли «Русской партией». В секретных донесениях КГБ их именовали «руссистами». К ним относились люди, считавшие, что в Советском Союзе в угоду другим национальностям ущемляются права русских. Среди них были учёные, писатели, художники, выступавшие против запретов в изучении отечественной истории и культуры.
Руссисты отрицательно относились к Февральской и Октябрьской революциям и считали, что их устроили масоны, чтобы уничтожить Россию и разрушить её культуру. Уже в середине 60-х годов среди советской интеллигенции стали распространяться дореволюционные «Протоколы сионских мудрецов» и другие материалы такого же толка.
Эта литература попадала в СССР через представителей «Русской партии», выезжавших за рубеж и контактирующих там с потомками послереволюционной русской эмиграции. Один из последних лидеров «Русской партии» Валерий Ганичев, будучи в начале 60-х руководителем отдела культуры ЦК ВЛКСМ, а затем главным редактором «Комсомольской правды», рассказывал, что «Протоколы сионских мудрецов» он получил от художника Ильи Глазунова.
Негласным лидером «Русской партии» считался Михаил Шолохов, который обладал серьёзным влиянием в партии и в государстве. К нему прислушивались на самом верху. 14 марта 1978 года он направил закрытое письмо на имя Брежнева о положении русского народа, об отсутствии защиты его интересов в правительстве, в ЦК КПСС, в любых государственных структурах. В нём он заявил о необходимости поставить вопрос о более активной защите русской национальной культуры от антипатриотических и антисоциалистических сил, подчёркивая, что русская культура является одним из главных объектов идеологического наступления врагов социализма и особенно яростных атак со стороны мирового сионизма, как зарубежного, так и внутреннего. Шолохов призвал генерального секретаря ЦК КПСС остановить травлю русских писателей, начатую А.Н. Яковлевым и его подельниками в Агитпропе ЦК КПСС.
Брежнев спустил записку Шолохова секретарю ЦК КПСС по вопросам пропаганды и агитации М.В. Зимянину, который подготовил ответную «Записку Секретариату ЦК КПСС». В ней Зимянин счёл передержкой утверждения Шолохова об имеющемся якобы в стране некоем оппозиционном политическом течении или направлении, находящимся под влиянием международного сионизма, и заподозрил, что «т. Шолохов оказался в этом плане под каким-то отнюдь не позитивным влиянием».
«Во-первых, это не отвечает действительности. Во-вторых, именно такой трактовки вопроса хотелось бы нашим классовым врагам, пытающимся сколотить, а если не сколотить, то изобразить наличие в стране политической оппозиции. В-третьих, акцент на наличие в стране сионистской оппозиции неизбежно повлёк бы за собой подхлёстывание у политически неустойчивых людей антисемитских настроений. Наши идейные противники только радовались бы этому», – написал Зимянин в своей записке.
Тем не менее Александра Яковлева тогда убрали с глаз долой и отправили послом в Канаду, откуда он вернулся только после прихода к власти Михаила Горбачёва, при котором он и возглавил операцию «Гласность», завершившуюся крахом СССР.
После смерти Шолохова признанным вожаком в писательском союзе стал деревенщик Владимир Солоухин. С конца 50-х годов он в своих повестях и рассказах уже громко заявлял о себе как русский патриот, проявляющий неприятие всего западного и антирусского. 31 октября 1958 года Солоухин принял участие в осуждении романа Пастернака «Доктор Живаго», опубликованного за рубежом и получившего Нобелевскую премию. Солоухин назвал диссидентство писателя предательством и предлагал выслать его из страны, считая, что это будет для него самым страшным наказанием, ведь когда он станет эмигрантом, то уже никому там не будет нужен и его просто выбросят на помойку, как отработанный материал. Возможно, именно к этому совету прислушался Андропов, когда впоследствии решил выслать за границу другого громкого диссидента Александра Солженицына. Ему это, правда, пошло только на пользу.
Солоухин часто выезжал за рубеж и завёл там дружбу с русскими эмигрантами и издательством «Посев», главный редактор которого ловко подсовывал ему только что изготовленные в США фальшивки с русофобскими приказами Ленина о целенаправленном истреблении еврейскими большевиками представителей русского этноса и православных верующих. Происхождение этих цитат весьма сомнительно, но тогда они производили на многих ошеломляющее впечатление.
Когда руссисты начали критиковать советскую власть, это встревожило руководство КПСС. Отношение к «Русской партии» со стороны КГБ, которое раньше относилось к ней вполне лояльно, сразу изменилось. К тому же руководство Комитета госбезопасности стало к тому времени крайне отрицательно относиться ко всяким проявлениям любого национализма, справедливо усматривая в нём угрозу территориальной целостности страны.
Андропов объявил, что главной угрозой теперь являются не западные диссиденты, а ползучий русский национализм. В 1982 году напуганный Брежнев перебросил Андропова с Лубянки на место умершего секретаря по идеологии Суслова. На этом посту Андропов сразу же начал свою антинационалистическую кампанию. Когда после кончины Брежнева Андропов встал во главе страны, это был чёрный день для всех русских националистов. «Русская партия» была окончательно загнана в подполье, в котором она фактически пребывает и поныне.
