В 1982 году главный партийный журнал «Коммунист» опубликовал статью, в которой члена КПСС Солоухина обвиняли в «заигрывании с боженькой» и других смертных грехах, несовместимых со званием коммуниста. «Религиозно-местечковые взгляды» писателя Солоухина особо были отмечены и в специальном «литературном» постановлении ЦК КПСС, которое вышло в июле того же года.
Именно в это время главный герой произведения Юрия Полякова оказался невольно вовлечённым в громкий скандал, связанный с «Крамольными рассказами» Солоухина. Они не были опубликованы, распространялись в списках, кое-кому автор сам читал эти рассказы в узком кругу. В конце концов рукопись попала в руки компетентных органов. Её случайно обнаружили в подмосковной электричке, где её кто-то забыл. Она была завёрнута в иностранную газету на немецком языке, из чего был сделан вывод, что автор с помощью какого-то иностранного журналиста собирался переправить её за рубеж, чтобы опубликовать во враждебном государстве.
В главе «Постель-читальня», читая вместе с женой выданный ему на одну ночь в парткоме экземпляр «Крамольных рассказов», автор перемежает семейную клубничку с обсуждением рукописи и, наконец, добирается до того, из-за чего, собственно, и разгорелся сыр-бор – до рассказа «Невероятный разговор».
Автор накануне кровавых событий 1956 года в Венгрии как корреспондент «Огонька» приезжает в Будапешт, где знакомится с начинающим дипломатом Юрием Андроповым. И вот спустя почти 30 лет ему звонят и сообщают о том, что тот самый его знакомец, ставший генсеком, захотел с ним пообщаться. За ним прислали машину, встретили, провели в большой кабинет. Он ждёт хозяина роскошного кабинета, недоумевая, о чём пойдёт речь: о литературе или, может, о том, как новому вождю взяться за дело, с чего начать? Наконец, появляется старый усталый человек в больших очках и спрашивает: «Ну и как там, в народе, ко мне относятся? Пошли же анекдоты. Чувствую, не любит меня народ. А почему? Я даже когда руководил КГБ, никого не сажал, только если за дело. Несправедливо…»
И тут Ковригин отважно врезал ему со всей прямотой: «А за что вас любить-то? Вы ещё ничего для народа не сделали!» – «А что нужно народу?» – спросил у него Андропов. «Прекратите войну в Афганистане. Объявите её кровавой ошибкой. Пошлите к… соцлагерь и прочих международных нахлебников, пока они нас не послали. Перестаньте гнать природные богатства и культурные ценности за рубеж. Сделайте рубль конвертируемым. Верните прежние названия старым городам. Снимите народ с унизительной пайки, избавьте от стояния в очередях, от поездок в Москву за колбасой. Освободите от сидения на скучных собраниях, от лозунгов повсюду, от вранья в книгах и газетах, на радио, на ТВ. Закройте комбинаты, отравляющие Байкал! Восстановите порушенные памятники культуры, включая храм Христа Спасителя. Откройте верующим церкви и мечети. Верните народу его праздники, ярмарки, землю. Вот тогда вас полюбят. А то устроили несколько раз облавы в парикмахерских и пивных и тоже – любви захотели», – смело говорит ему Ковригин. Он ждал, что Андропов крикнет ему «Хватит!» и хлопнет рукой по столу, но генсек молчал, а потом грустно молвил: «Что же, пожалуй, так и поступлю…» И в этот момент автор проснулся…
История героя романа Юрия Полякова начинается утром 27 сентября 1983 года, с телефонного звонка из горкома. Коммуниста Полуякова срочно вызывают в горком партии по неотложному делу. Герой ещё не знает по какому, но уже готовится к худшему. Накануне он надрался как сапожник, трагически переживая любовную неудачу с молодой хорошенькой актрисой Летой Гавриловой – комсоргом известного театра. Её недавно выдвинули на соискание премии Ленинского комсомола, и Полуякова горком комсомола направил в подведомственный театр проверить, как там, собственно, собираются комсомольские взносы. Выяснилось, что никакого порядка в этом важном деле нет. Но во время проверки герой был так очарован прекрасной комсомолкой, что забыл обо всём на свете. Красавица, положив ему руки на плечи, много кое-чего наобещала, долго водила за нос и в конце концов наставила рога. После такой любовной катастрофы ему ничего не оставалось, как только напиться.
Секретарь партбюро московской писательской организации, вручая ему папку с материалами «дела» – ксерокопией «Крамольных рассказов» Солоухина, шепнул автору: «Нашими же руками хотят…»
Собственно, ничего крамольного в рассказе Ковригина не было. Но в отношении Ковригина-Солоухина решили провести показательную порку, организовав рассмотрение его персонального дела в писательской организации.
Решение спустили на уровень московского горкома КПСС, который стал подыскивать подходящую кандидатуру для затеянного персонального дела. Выбор пал на Егора (он же Жора) Полуякова, которого в горкоме назначили председателем комиссии по рассмотрению персонального дела писателя Ковригина.
Уже было готово и решение комиссии по этому вопросу: «Мы, нижеподписавшиеся члены комиссии парткома Союза писателей РСФСР по персональному делу члена КПСС Ковригина А.В., всесторонне изучив обстоятельства дела, а также внимательно ознакомившись с рассказом вышеуказанного автора, приняли следующее решение…»
Дело осталось за малым – выманить Солоухина-Ковригина под каким-нибудь предлогом на заседание комиссии и учинить над ним расправу. Но это-то и оказалось самым сложным делом. Ковригин никак не желал появляться на заседании, напрочь отметая все попытки вытащить его из берлоги.
Сначала вроде бы обнаружили неуплату взносов. Но оказалось, что взносы им уплачены за год вперёд, а недостоверную информацию представила секретарша, которая манипулировала этими суммами, покрывая недостачу взносов от других писателей.
Экзекуция закончилась конфузом.
В первый раз разобраться с Ковригиным не удалось, хотя комиссия по его персональному делу собралась в полном составе. Но позвонили из МИДа и сказали, что Ковригин в это время будет присутствовать на торжественном обеде в честь какого-то индийского гостя, вместе с которым он когда-то путешествовал по Тибету.
Когда комиссия собралась во второй раз, Ковригин явился вместе со своей пассией – прекрасной Амалией, которую угощал тут же, в банкетном зале Дома литераторов. Комиссия решила с ним не миндальничать, а проявить твёрдость и принципиальность.
Ковригин вошёл точно в назначенное время, вместе с боем часов, по-хозяйски уселся и спросил: «Ну?» На все претензии тоже отвечал вопросом: «А что там неправильно?» – на что никто не мог ничего возразить. Когда Ковригину надоело слушать, он встал и со словами: «Некогда мне тут с вами лясы точить, десерт, наверное, уже подали. Амалия заждалась, а женщин нельзя огорчать. Дозаседайте тут без меня».
«Только исключать!» – возмущались члены комиссии. Секретарь побежал в горком докладывать о скандальном и вызывающем поведении Ковригина на заседании. Решили назначить заседание парткома и за хамство взыскать с Ковригина по всей строгости. Тем временем в ресторане классик и его дама неторопливо доедали мороженое.
В Союзе писателей сразу стало известно о том, что Ковригин послал членов комиссии парткома. «Вот повезло мужику – теперь его на Западе переведут», – завидовали некоторые. «Его и так переводят», – возражал Жора Полуяков.
