Параллельно у него продолжалась история с актрисой Гавриловой, которая вроде бы и не против любовного приключения, но никак не удаётся встретиться с ней наедине, а заодно избежать бдительного внимания супруги. Всё это разбавлено философскими рассуждениями о том, почему мудрая природа снабдила организм мужчины только одним комплектом важного органа, предназначенного для спаривания. Вот всё остальное дано человеку по паре – глаза, уши, руки, ноги, а он, скиталец, один. А было бы их два, то сразу бы отпали все поводы для ревности второй половины.
В конце концов ревнивая жена, о чём-то догадавшись после опрометчивого телефонного звонка Леты, покидает своего супруга и, забрав с собой дочь, уходит жить к тёще, оставив Жору бобылём. Получив долгожданную свободу, он тут же отправляется в писательский пансионат и приглашает к себе Гаврилову. Но коварная прелестница является к нему не одна, а вместе со своим женихом и подругой, которую она предложила незадачливому ухажёру вместо себя. Тот гордо отказывается и остаётся ночевать в пансионате один, а на следующий день отправляется на историческое заседание парткома по персональному делу Ковригина.
В романе история Ковригина происходит на фоне описания сексуальных приключений членов Московского союза писателей и его тогдашних руководителей. В то же время высказываются и определённые мысли по национальному вопросу. «Инородцы тоже любят свою родину, но замечают её недостатки, душевно хотят залечить раны и ссадины бестолкового народа, отмыть, причесать, опираясь на опыт цивилизованного мира. А их за это считают низкопоклонниками и космополитами», – примирительно рассуждает герой романа Жора Полуяков.
Роман Полякова «Секс в СССР…» сразу же после своего выхода занял первые строчки в рейтингах продаж. Книга пошла нарасхват. Поскольку под вымышленными именами скрывались реальные персонажи, члены писательского сообщества принялись разгадывать «кто есть кто?» в романе Юрия Полякова. Впору было составлять специальные карточки с расшифровками подлинных имён, вроде тех, которые составляются к большим полотнам художника Ильи Глазунова. Насколько всё написанное соответствует действительности – большой вопрос. Ясно, что автор со свечкой нигде не стоял, а просто пересказывал писательские байки, которые совписы на ходу сочиняли под водочку, выпивая на троих в тёплой компании.
Наверняка не обошлось и без собственных писательских фантазий самого Юрия Полякова. Чего стоит одна 65-я глава книги «Ночной сталинист», в которой автор живописует свой разговор с престарелым коллегой, который на самом деле в эту же ночь почил в бозе.
Главу предваряет четверостишие всё того же безымянного поэта:
Когда отшелушится лжи окалина,
Когда опять обложат Кремль враги,
Ещё не раз вы вспомните о Сталине,
Шепча: «Святой Иосиф, помоги!»
– Если бы не Сталин, Гитлер бы в Кремле сейчас сидел, – говорит ему ночной собеседник.
– Вы верующий? – спрашивает его автор.
– Все люди верующие, просто некоторые этого до самой смерти не понимают, – отвечает призрак и спрашивает: – А где у Солженицына те, кто за дело сидит? Бандиты, предатели, казнокрады, самострелы, мародёры, насильники, спекулянты, паникёры? Нет их в бараке Ивана Денисовича. Куда подевались? Такая война прокатилась, столько людей перемолола. А все вроде как без вины срок получили. Лукавит ваш Исаевич, сам себя выгораживает. Надо было, чтобы все до единого на страну вкалывали, иначе гибель. Время такое. Война на носу. Страх – один выход. Но не простой страх, а созидательный, вперемежку с энтузиазмом. Такое придумать лишь гению под силу…
– Ага, и Красную армию перед войной без командиров оставил, – возражает ему Полуяков.
– Опять враньё. Бонапартишек он проредил. Сколько на Гитлера за войну покушений было? То-то и оно. А на Сталина ни одного. Потому и смог до победы довести и разруху одолеть. Больше всего боюсь, Егорушка, помрёт Андропов, свалится на нашу голову какой-нибудь трепач вроде Хруща, всё тогда прахом пойдёт…
– А в мудрость партии вы, значит, не верите?
– Партия – это тело, к которому ещё и голова нужна.
Ночной собеседник даёт совет Жоре Полуякову, как ему поступить на завтрашнем заседании парткома, где будет разбираться персональное дело Ковригина: поступай по совести, как сердце подскажет.
Герой так и поступил, проголосовав за строгий выговор, а не исключение из партии, хотя накануне, как и другие члены комиссии, получил необходимые инструкции в горкоме партии и даже заранее подписал соответствующее решение.
Всех сбил с толку сам Ковригин, который на заседании принялся каяться в содеянном и просить прощения. Оказалось, что его вызывал на ковёр сам Филипп Бобков, сменивший Андропова на посту председателя КГБ, и пригрозил, что отправит его прямо к Солженицыну за кордон, лишив всех регалий и заслуг, а главное – прекрасной Амалии, которая, конечно же, останется в СССР. Наверное, Солоухин тогда вспомнил, как когда-то сам предлагал выслать из страны Пастернака за публикацию за рубежом его романа «Доктор Живаго», получившего Нобелевскую премию.
Так ли это было или нет, но члены парткома под впечатлением искреннего раскаяния Ковригина дрогнули и разделились на две части: одна была за исключение из партии, другая – за строгий выговор. Голос молодого писателя Жоры Полуякова, проголосовавшего за выговор, оказался решающим. Правда, герой потом лишился обещанной квартиры и поездки в составе писательской делегации в дальнее зарубежье – солнечную Италию. Но зато приобрёл уважение «конторы», поскольку, как выяснилось впоследствии, Андропов к тому времени пришёл в себя после интенсивного диализа и, узнав о предстоящей экзекуции, устроил разгон своим помощникам: вы что же, хотите поссорить меня с интеллигенцией? Одним словом, распорядился спустить дело на тормозах. Но колёса партийной машины уже завертелись, останавливать их было поздно, и лишь проницательность председателя комиссии Полуякова, который сумел каким-то непостижимым образом догадаться о распоряжении Андропова, спасло ситуацию. Люди с таким политическим чутьём, конечно, просто необходимы комитету. Но Жора Полуяков деликатно отверг предложение «конторы» о сотрудничестве.
А вот сам Ковригин был якобы очень раздосадован и в одном интервью заявил, что из-за этого у него обломилась Нобелевская премия, которую он бы наверняка получил, если бы его изгнали из партии и писательского союза.
Что это было? Провокация против Ковригина-Солоухина, затеянная матёрыми партаппаратчиками? Или, может быть, спланированная акция по выведению его в Нобелевские лауреаты? Автор склоняется скорее к последнему. Ведь неслучайно Ковригин не только не проявлял никакой благодарности к своему спасителю Жоре Полуякову, но при встречах вообще отворачивался от него, чтобы не здороваться.
Любовная линия героя в романе тоже заканчивается вполне благополучно: в писательский пансионат приезжает супруга героя, которая ждёт его в номере до позднего вечера, и всё завершается тем, с чего, собственно, и начинается роман – с того, чего в СССР якобы не было. Ну а изменщица Лета Гаврилова потом приглашает его на свою свадьбу, но герой отказывается присутствовать на этом мероприятии, которое остроумно называет «торжественной сдачей женского тела в эксплуатацию».
