В 1930-е годы власти разогнали доморощенные греческие школы в Приазовье и жестоко расправились с представителями местной греческой интеллигенции.
Возможно, поэтому родители сознательно не учили меня говорить по-гречески, хотя сами дома довольно часто разговаривали между собой на родном языке. Так и не научившись толком говорить и писать по-русски, они считали, что я должна хорошо знать русский язык и не тратить время на изучение языка, который мне никогда в жизни не понадобится. «Греческий язык – это только до порога», – говорили они в ответ на просьбу научить меня своему языку.
Не знаю, правильно ли поступали мои родители, но, возможно, именно это способствовало тому, что школу я окончила с золотой медалью, а моя учительница русского языка и литературы Людмила Викторовна Бабаева ещё много лет продолжала читать своим ученикам мои школьные сочинения.
После окончания школы можно было бы поехать в столицу и попытаться поступить в Московский университет хотя бы на факультет журналистики, но тогда, особо не мудрствуя, я осталась в родном Мариуполе и подала документы на только что открывшееся экономическое отделение местного металлургического института.
Через десять лет я всё-таки оказалась в Москве, где закончила аспирантуру, получила научную степень кандидата экономических наук и после выхода очередной научной монографии уже готовилась защищать докторскую диссертацию, как вдруг, бросив всё, неожиданно для себя и других взялась за книгу о скульпторе Фальконе – создателе знаменитого памятника Петру Первому в Санкт-Петербурге.
Почему я взялась за этот роман? Наверное, у каждого, кто впервые берётся за написание художественного произведения, есть своя история. Моя история началась с того, что однажды в Музее изобразительных искусств имени Пушкина на Волхонке я увидела скульптурный портрет скульптора Этьена Мориса Фальконе. Эта работа, выполненная его ученицей Мари Анн Колло, была привезена в 1990 году из парижского Лувра в Москву в рамках культурного обмена между Россией и Францией в 200-летний юбилей века Просвещения.
Мраморная голова Фальконе была как две капли воды похожа на лицо ещё здравствовавшего тогда моего знакомого скульптора Николая Андреевича Щербакова – бывшего фронтовика, автора скульптурного оформления станции метро «Краснопресненская», пионерского лагеря «Артек» в Крыму и множества других работ как в нашей стране, так и в ближнем и дальнем зарубежье.
Ещё студентом он подавал большие надежды. Его дипломная работа – скульптурная группа «Защитники Севастополя» – была принята комиссией как нечто выдающееся, а председатель дипломной комиссии, великий скульптор Александр Матвеев, сопроводил свою высокую оценку словами: «Большому кораблю – большое плавание».
В 1951 году Николай Щербаков с отличием окончил институт и получил направление в аспирантуру Академии художеств в Ленинграде, куда он поступил, выдержав жесточайший конкурс. Но жизнь повернула всё по-другому. Приехав в Москву на несколько дней за документами, он случайно увидел объявление о конкурсе на скульптурное оформление станции метро «Краснопресненская» и, ни минуты не колеблясь, решил участвовать в нём. В том конкурсе бились таланты со всего Союза, включая самых известных скульпторов и архитекторов. Работы на конкурс подавались в запечатанных конвертах, и каково же было удивление присутствующих при подведении итогов, когда среди 140 анонимных участников конкурса члены жюри во главе со знаменитым художником Павлом Кориным единодушно выбрали конверт с работой вчерашнего студента!
Это был первый серьёзный успех начинающего скульптора, который принёс ему известность. После победы в конкурсе Николай Щербаков привлёк в творческий коллектив бывших однокурсников, таких же, как и он, молодых талантливых скульпторов, которые участвовали в выполнении работ по его эскизам. Сам скульптор в большей степени сосредоточился на скульптурной группе вестибюля станции метро. Когда в 1954 году состоялось открытие станции метро «Краснопресненская», центральной композицией было скульптурное изображение Ленина и Сталина в вестибюле, выполненное Николаем Щербаковым.
Однако эта скульптурная группа простояла недолго. После ХХ съезда партии, когда Никита Хрущёв развенчал культ личности своего предшественника, скульптура Сталина была демонтирована, причём тайно, за одну ночь. Впоследствии под предлогом расширения станции и строительства перехода убрали и оставшуюся в одиночестве скульптуру Ленина.
Но ленинская тема в дальнейшем заняла прочное место в творчестве скульптора Николая Щербакова. Он неизменно побеждал во многих всесоюзных конкурсах, которые, как правило, по существующим тогда требованиям, были связаны преимущественно с ленинской темой. Это памятники Ленину и в Академии общественных наук при ЦК КПСС, и в санатории ЦК КПСС в Барвихе, и один из самых грандиозных памятников вождю в Ленинабаде, и множество других заказанных ему монументов. Говорят, что скульптор Щербаков поставил памятников Ленину больше, чем знаменитый ваятель Ильича, скульптор Андреев.
В начале 90-х годов, на излёте горбачёвской перестройки, скульптор Николай Щербаков, как и вся страна, переживал не самое лучшее время своей жизни. Но его мастерская на Чистых прудах по-прежнему оставалась местом притяжения для многих людей, которые искренне любили художника и восхищались его талантом.
История Фальконе увлекла меня настолько, что я решила написать книгу о нём. И не только о нём, но и о его времени. Персонажами моей книги стали современники Фальконе – Адам Смит, Франсуа Вольтер, Дени Дидро, Жан-Жак Руссо и, конечно же, императрица Екатерина Вторая, по заказу которой сооружался памятник Петру Первому в Санкт-Петербурге.
Написать книгу оказалось легче всего. Гораздо труднее в то время было её опубликовать. В начале 1990-х ещё все издательства были государственными. Издавались только те книги, которые входили в заранее согласованные издательские планы. Попасть в них кому-то со стороны было невозможно. Наконец, издательство «Мысль» на Ленинском проспекте согласилось выпустить мою книгу за счёт автора, за немыслимую по тем временам сумму в 6 тысяч рублей и при условии, что я сама обеспечу типографию бумагой для издания книги.
Самое удивительное, что в то время тотального дефицита мне каким-то непостижимым образом удалось раздобыть и бумагу, и деньги. Начальник отделения Сбербанка, которое находилось рядом с издательством «Мысль», выдал мне кредит под казавшиеся тогда грабительскими восемь процентов годовых (кредиты на «неотложные нужды», например, давали в то время в Сбербанке под три процента).
Наверное, на руководителя отделения банка произвело впечатление то, что год назад я получала через Сбербанк вполне приличные суммы от реализации своей научной монографии, выпущенной издательством «Недра». Во всяком случае, при получении кредита от меня не потребовали ни залога, ни поручительства. Чудом оказалось и то, что возвращать кредит, взятый в 1991 году, мне пришлось в 1992-м, когда деньги уже ничего не стоили, а шесть тысяч рублей превратились, образно говоря, в шесть копеек.
Книга вышла в начале 1992 года, как раз накануне 200-летия ухода из жизни скульптора Фальконе, что тоже было само по себе чудом, потому что, начиная писать книгу, я и не думала приурочивать это к какому-то юбилею. Но на этом чудеса закончились. Весь тираж моей многострадальной книги, который я отвезла на Петровско-Разумовский книготорговый склад, оказался невостребованным, и через месяц мне пришлось забрать его домой. Он долго пылился в кладовке, пока я не догадалась показать свою книгу в Доме книги на Новом Арбате. В то время книготорги ещё заключали договоры на реализацию книг непосредственно с авторами, и постепенно весь тираж был там в конце концов распродан.
